— Она держала меня на земле. Особенно после того, как наши старшие сестры, София и Зои, начали жить своей собственной жизнью. Все было проще, когда мы вчетвером боролись за выживание. Но они выросли и оставили нас позади.

— Борьба за выживание? — Я спрашиваю.

— Одна катастрофа за раз, ладно? — Его глаза находят мои, и у меня перехватывает дыхание от темных омутов небытия, которые смотрят на меня в ответ.

Я киваю, позволяя ему продолжать.

— Она только начала работать на своей первой работе. Я зарабатывал деньги с четырнадцати лет, благодаря Дэмиену, но Деми это не нравилось. Она была старше и хотела, чтобы я был ребенком, каким я должен был быть. Но для меня это никогда не было возможным. Нам нужны были деньги, и я мог заработать намного больше, чем она могла в нашем местном магазине на углу.

Я киваю, мои глаза удерживают его, призывая его продолжать.

— В четверг вечером она работала до закрытия. Я всегда ездил на велосипеде, чтобы встретить ее, чтобы ей не пришлось возвращаться домой одной. Мы могли бы жить в одном из самых красивых районов Лондона, но осознание того, что она была одна, когда было темно, приводило меня в ужас.

— Ты хороший брат, Себ.

Он насмехается над моей похвалой. — Ты можешь передумать через минуту.

Он прерывисто выдыхает, и я придвигаюсь к нему немного ближе.

— В ту ночь я тусовался у Тео с Алексом и Нико. Они знали, что это годовщина смерти моего отца, и они пытались отвлечь меня. Мы потерялись в новой игре для PlayStation, которая только что вышла, и я полностью потерял счет времени.

У меня скручивает живот, миллион и одна мысль начинают крутиться у меня в голове о том, что могло произойти.

— К тому времени, когда я понял, я бросил контроллер и выбежал из дома. Ребята чувствовали себя такими же виноватыми, как и я. Мне не нужно говорить тебе, как Нико защищает Калли, а Тео — старший из четырех детей, поэтому он всегда понимал мою необходимость присматривать за Деми.

— Они последовали за мной из дома, и мы втроем вскочили на велосипеды и помчались к магазину, который она покинула бы примерно на десять минут раньше.

Протягивая руку, он обхватывает мою, его сердце громко бьется под моей ладонью.

— Я помню панику, которая, я знал, была нелепой. Она бы просто поехала домой на велосипеде, и все было бы в порядке. Но что-то в моей интуиции подсказывало мне, что это не так. Мои ноги горели, когда я ехал на велосипеде так быстро, как только мог, и в ту секунду, когда я услышал сирену вдалеке, я все понял.

— Остальная часть путешествия размыта. Все, что я помню, это поворот за угол и поиск всех мигающих огней. Полицейские машины, машины скорой помощи, пожарные машины. Это была бойня, и, клянусь Богом, мое сердце действительно остановилось.

— Там были три полностью искореженные машины, и когда я подошел, расталкивая офицеров, чтобы найти Деми, мои глаза остановились на ее искалеченном велосипеде в центре всего этого.

— Боже мой, — всхлипываю я, мне нужно поднести руку ко рту в шоке, но я не могу этого сделать из-за силы хватки Себа.

Я смотрю на него сверху вниз, мое зрение затуманено слезами. То, что я вижу, как его собственные слезы собираются в уголках его глаз, никак не помогает мне сдерживать эмоции.

— Водитель, который вызвал это, был в стельку пьян. Он столкнулся с другой машиной на перекрестке с такой скоростью, что они вышли из-под контроля, врезались в другую машину и Деми на ее велосипеде, когда их занесло через дорогу.

— Себ…

— Она выглядела так идеально, лежа посреди дороги. Я ожидал, что она просто встанет, встряхнется и попросит меня отвезти ее домой. Но она так этого и не сделала.

Все мое тело дрожит, когда я борюсь, чтобы оставаться сильной ради него.

— Они сказали, что она умерла от удара. У ее тела не было шансов противостоять скорости удара.

— Она…

Обрывая его слова, я наклоняюсь и захватываю его дрожащие губы во всепоглощающем поцелуе, когда моя рука накрывает его лицо, большим пальцем смахивая слезу, которая, наконец, падает.

Я целую его, пока мы оба не задыхаемся, но когда это подходит к концу, я едва двигаюсь, просто прижимаюсь лбом к его лбу.

— Черт. У тебя есть отличный способ заставить меня чувствовать себя лучше, принцесса.

Я не могу удержаться от смеха над его попыткой пошутить.

— Мне так жаль, что тебе пришлось пройти через это. Я даже не могу себе представить.

— Я бы хотел, чтобы ты с ней познакомилась, — шепчет он.

— Я тоже.

— Хотя, чем больше я думаю об этом, вы двое устроили бы мне ад вместе.

— Ты все еще близок со своими старшими сестрами? — Хотя, судя по его признанию о его племяннице ранее, я предполагаю, что он должен быть.

— Да. Когда вы выросли в такой жизни, как наша, вы должны держаться вместе.

Тот факт, что он вообще не упомянул свою маму, меня пугает. До такой степени, что я проглатываю вопрос о ней, который вертится у меня на кончике языка. Я не уверена, что хочу подвергать его чему-то еще после пережитого ужаса этой истории.

— Ты можешь встретиться с ними, когда вернешься домой.

— Когда? — Я спрашиваю с ухмылкой.

— Да, детка. Когда. Здесь нет никаких «если». Теперь ты моя, помнишь?

Моя челюсть сжимается, но когда я вижу, как уголок его рта приподнимается в усмешке, я знаю, что он просто дразнит меня.

Мудак.

— Любой мог бы подумать, что ты не хочешь снова переспать.

Закидывая ноги ему на талию, я перекатываю бедра по его члену.

— Чертовка, — рычит он.

Наклоняясь вперед, я провожу губами по его уху.

— Я думала, тебе понравились мои методы отвлечения внимания.

— Ты привела меня в свое счастливое место, чтобы по-своему порочно поступить со мной, принцесса?

— Почему? Разве ты не готов к этому? — спрашиваю я, двигая бедрами по его твердой длине, чтобы доказать свою точку зрения.

Он усмехается.

— Я всегда готов погрузиться в твою тугую пизду, Чертовка.

— Докажи это, — рычу я, когда его рука скользит между нами, его пальцы оттягивают мои трусики в сторону, чтобы они могли погрузиться в мое влажное тепло.

— Моя, — стонет он, вводя в меня два пальца, заставляя меня вскрикнуть.

— Да, — кричу я, но сожалею об этом в ту же секунду, как вижу его широкую ухмылку. — Просто трахни меня, придурок.

— И они говорят, что романтика умерла, — бормочет он, отрывая от меня свои пальцы и стягивая боксеры вниз, чтобы высвободить свою твердую длину.