готов и не знал, что отвечать. Сказать ей, что она дура, так ведь не поверит. Что для меня было самым удивительным, так это то, что она только что окончила институт, значит — в школе она училась совсем недавно и астрономию проходила.

— Значит, женщина тебя победила и слов ты не нашёл?

— Нашёл, целых два, но не сразу.

— Каких?

— Я сказал: «Ну да» и стал ковырять салат.

— Каков вывод: любая женщина может вырубить любого умника самыми простыми словами, — рассмеялась Надежда, потом ей на ум пришла какая-то хитринка и она продолжила: — Вот я тебе сейчас загадку задам: ты кто по знаку?

Иван задумался, почувствовав подвох: она точно знала, что он родился 13 сентября, и знала, что он — Дева. Чего же тогда она спрашивает?

— Ну Дева, — вопросительно ответил Иван.

— Неточно: ты — старая Дева, а я — молодой Лев. Ты так старой Девой и проживёшь всю жизнь.

— Я таких зодиакальных созвездий не знаю.

— Всё просто: ты родился в третьей декаде знака Дева, значит — сам понимаешь, кто ты… А я родилась в первой декаде своего знака, значит, я — молодой Лев, в самом расцвете сил.

Глава 50

В конце марта на предприятии затеяли проводить Ленинский зачёт, так чтобы к 22 апреля уже закончить. Ивану по графику выпадало на 24 марта.

Комиссия состояла из трёх человек, среди которых ему была известна только Галина. Возглавлял Комиссию и фактически проводил зачёт представитель парткома. Это был мужчина лет пятидесяти, сухой, подтянутый, в строгом костюме и — к моменту захода Ивана — с уставшими глазами. Предыдущих он спрашивал про последний съезд КПСС, международную обстановку и уже выслушивал про национально-освободительное движение, поэтому последнему аттестуемому он решил задать другой вопрос.

Когда вошёл Иван, он согнал с лица улыбку, вопросительно помолчал, глядя на нового, и, пока не заглядывая в папку с его делом, спросил:

— Как вы относитесь к диссидентам?

— К диссидентам не имею никакого отношения, — спокойно и равнодушно произнёс Иван.

— Как так? Вы же должны иметь какое-то мнение.

— Я к их числу не отношусь, среди моих знакомых таковых нет, и меня никогда не интересовало — по поводу чего они бузят.

— А что вас интересовало?

— Я пять лет учился в МГУ, это само по себе требует большого времени. Кино, книги интересовали, с третьего курса занимался историей.

— Какой историей?

— Исключительно средних веков.

— А новейшей? — удивился партийный человек.

— Нет.

— Почему? — он уже нахмурился.

— Не знаю.

— Ну хорошо, с диссидентами вы не знаетесь, а про академика Сахарова слышали?

— Слышал. В газете его писатели осуждали, — Иван опять произнёс эти слова, как будто говорил о чём-то обыденном.

— Не только писатели, вначале его осудили академики.

Проверяющий помолчал и добавил:

— А вы не согласны?

— С чем не согласен?

— С оценкой его политических взглядов, — уже с расстановкой сказал Василий Петрович.

— А я с ними незнаком. Там ведь в статье что сказано: «Сахаров — плохой, его надо осудить».

— Ну не совсем так.

— Может быть, но главное, что мне ненавязчиво, но всё же предлагают осудить человека с чужих слов.

— А вы что же, не доверяете уважаемым людям? — при этом проверяющий оторвал руки от стола и развёл их в стороны.

— Я бы сказал по-другому: эти уважаемые люди не доверяют мне. Они считают, что я не в состоянии сам разобраться. Вы дайте мне не комментарий, а прямую речь Сахарова, — я, может быть, его первый заплюю. Поэтому, так как я не знаю, о чём идёт речь, я и не интересуюсь этим вопросом.

— Насколько я понимаю, в партию вы вступить никогда не стремились? — задал провокационный вопрос представитель парткома.

— Я пока только в школе учусь.

— В какой школе? — насторожился ведущий, а Галина напряглась — она по слухам знала, что от Ивана можно ждать непредсказуемых шагов.

— В школе коммунизма — у меня в профсоюзном билете на каждой странице написано: «Профсоюзы — школа коммунизма».

Представитель парткома не знал, как реагировать, он был в явном затруднении: поставить зачёт он не мог, так как комсомолец явно проявлял идеологическую незрелость, но, с другой стороны, ничего крамольного он и не говорил, вот только вёл себя странно: то апатично, то вроде как насмешливо и совершенно непохоже на других. Он немного помолчал и сказал:

— А вы, молодой человек, не считаете ли, что комсомолец должен иметь активную жизненную позицию, а не пассивную, как ваша?

И, не дожидаясь ответа, обратился к комсоргу:

— Галина, а он ведёт в отделе хоть какую-то общественную работу?

Галина, умница, всё это время хранившая молчание из-за опасения только навредить и как будто ждавшая обращения к ней старшего товарища, ответила уверенно, громко и без тени сомнения:

— У нас к нему нет никаких претензий, все поручения выполняет, а главное — перед вами вожатый 1-го отряда, за свою работу в прошлом году получивший Почётную грамоту от предприятия.

Василий Петрович новыми глазами внимательно посмотрел на этого странного комсомольца: «Так вот он какой, этот «Ванечка», о котором с восторгом рассказывала вернувшаяся из лагеря дочка».

Третий член Комиссии решил тоже задать вопрос:

— И чему вы в лагере детей учили?

— Ничему не учил и лекций не читал. Там главное другое: пересчитать, накормить, спать положить.

Члены Комиссии рассмеялись, напряжение спало. С лёгким сердцем, подобревшими глазами, но по-прежнему с серьёзным лицом Василий Петрович предложил аттестовать комсомольца Лукина и пожелал ему успехов в лагере предстоящим летом.

За дверью Ивана ожидали Валентин и Надежда:

— Ну что — поставили зачёт?

— Сдал. По-моему, с оценкой «удовлетворительно».

— На зачёте оценок не ставят.

— Ну… значит — сдал.

Они ещё стояли, когда вышла Галина и, обращаясь к Ивану, сказала:

— Так, я там говорила, что ты активный и все поручения выполняешь, — правда, не знаю какие. Считай, что ты мне должен, ты рисуешь хорошо, вот тебе комсомольское поручение — нужна стенгазета к 1 апреля.

Иван стоял, скрестив руки, в этот момент ему пришла на ум блестящая фраза, он готов был сам рассмеяться над ней, но усилием воли сдержался, для чего ущипнул себя. Между словами Галины и его ответом не было никакого промежутка.

— Не, ко Дню смеха никак не успеть, разве что к Пасхе… берусь исполнить комсомольское поручение, — произнёс он с напускным кисло-усталым видом, неимоверными усилиями сохраняя серьёзность.

Валентин и Надя взорвались хохотом, с некоторым запозданием и сомнением к ним присоединилась и Галина. Иван торжествовал: оказывается, что он тоже может шутить, сохраняя невозмутимость.