Ярость вновь проснулась в капитане. Кто бы с ним сейчас ни разговаривал, это был не Павел. Еще какое-то порождение Зоны, возможно, считавшее информацию с мозга Воронина. Это нечто хочет убить их? Убить его руками? Черта с два! Пусть приходит само и попробует.

«Хрен тебе, сволочь!» – «громко» подумал Потылин, надеясь, что если он не может вслух ответить, то тварь хотя бы мысли его воспримет. И не ошибся – его поняли.

– Дурак ты, капитан! Думаешь, что сможешь бороться? Сильно ошибаешься! Бери нож, ну!

Вместе с этим повелительным криком пришла боль. Сильная, казалось, раздирающая его голову на части. Потылин закричал бы, но через сведенную гортань не прорвалось ни звука. Только искаженное лицо и бледность могли бы сказать остальным, что с ним что-то не в порядке. Но он сидел на переднем сиденье, и видеть его лицо мог только водитель, а тот пристально смотрел на дорогу и боролся со сном, который волнами накатывал на него после полубессонной ночи.

А Потылин с ужасом понял, что рука его вытаскивает нож из прицепленных к ноге ножен. Капитан отчаянно сопротивлялся могучей чужой воле, но безнадежно проигрывал это неравное сражение. Чем сильнее становились его попытки заблокировать ментальный приказ неизвестного, тем более жестокие приступы боли пронзали голову. И пытка эта отвлекала его от главного, не давая сосредоточиться на ментальном противостоянии. Вот он в очередной раз дал слабину, и лезвие ножа почти беззвучно покинуло ножны. Капитан попытался было перенапрячь мышцы руки, чтобы их свело судорогой, и рука стала бы непригодной для нанесения смертельного удара, но мышцы его не слушались. Тело Потылина перешло на удаленное внешнее управление. Попытка поставить перед чужой волей последний ментальный барьер тоже провалилась, а в качестве наказания пришел самый сильный взрыв боли, окончательно сломивший его сопротивление.

Рука Потылина с ножом стремительно нанесла выверенный удар, но в последний момент попала в чью-то стальную хватку, не позволившую завершить движение. Сознание замутила багровая пелена ярости, круто перемешанной с болью. Он начал отчаянно бороться, глухо, словно сквозь подушку, слыша чей-то крик: «Держите его! Не отпускайте!» Зрение тоже помутилось и расфокусировалось, да и вообще все чувства работали вполнакала. Из разжавшихся пальцев левой руки выпал спутниковый телефон. Машина, кажется, остановилась, и теперь капитана держали уже двое…

Все закончилось внезапно, разом. Чужая воля отпустила Потылина, и он, в ужасе от того, что едва не совершил, уронил нож. Лицо его было покрыто испариной, а глаза с расширенными зрачками бегали как безумные. Капитана продолжали держать, не сводя с него напряженных взглядов.

– Кажется, отпустило, – произнес Кинько, сверяясь со своим пси-детектором. – Нам всем здорово повезло, что я вовремя заметил всплеск.

– Пси-блокираторы, – хрипло проговорил Потылин, к которому вернулся наконец дар речи, хотя язык ворочался с трудом, а горло саднило со страшной силой. – Всем. Надеть и активировать. И без них ни шагу!

Владимир. Князь-Владимирское кладбище

М-да, картинка… День и так-то стоял пасмурный, что для Зоны было обычным явлением, а раскидистые клены и тополя создавали дополнительную тень, добавляя пейзажу мрачности. Кладбище выглядело относительно ухоженным, большинство могил были расчищены, зарослей крапивы не наблюдалось, только кое-где лежали спиленные ветки тополей, которые не успели вывезти до того, как в город пришла смерть. Тишина, царящая здесь сейчас, с полным правом могла называться гробовой. И единственными, кто мог ее нарушить, были мы с Алексеем.

Даже вездесущие истребители куда-то запропастились, хотя, по идее, как раз тут их должно быть много: медленные пульсации дремлющего беспокойным дневным сном Провала я ощущал своим шестым чувством довольно четко. Впрочем, расслабляться не следовало: если несколько тварей притаились в засаде в местных густых зарослях, нам этого вполне хватит, чтобы отправиться на тот свет. Так что я держал оружие наготове, однако мысль, что скоро придется на время выпасть из объективной реальности, чтобы настроиться на след побывавшей тут сравнительно недавно Кочевницы, не очень-то радовала. Не то чтобы я совсем уж не доверял своему спутнику: будь у него на уме недоброе, он имел уже как минимум две возможности воплотить свои планы в жизнь. То, что Алексей до сих пор этого не сделал, внушало сдержанный оптимизм, но поводом для самоуспокоенности никоим образом не являлось. Его мотивы по-прежнему представляли собой тайну за семью печатями. И возможно, имело смысл выяснить все вопросы до того, как я в очередной раз окажусь в полной зависимости от научника.

Сама по себе подобная постановка вопроса меня уже изрядно напрягала. Я не привык так. Мое амплуа – рейнджер, проводник по Зоне и, в случае необходимости, исполнитель силовых акций. Как раз я должен страховать всяких там гражданских, не приспособленных к выживанию в экстремальных условиях. Они делают свое дело, а я вывожу их за Периметр живыми. Нормальное разделение ответственности и лично для меня – самое подходящее. Сейчас же благодаря появлению у меня паранормальных способностей возникла какая-то странная двойственность. Я словно был един в трех лицах: проводник, силовик и экстрасенс, причем, переходя в последнюю ипостась, переставал выполнять функции двух первых, оказываясь в положении того, кого нужно страховать и защищать. Для меня это, прямо скажем, не фонтан. Помимо всего прочего у меня отсутствовала уверенность в том, что научник в принципе может выполнять обязанности защитника и что на него в этом плане можно положиться… Я бы и рад отказаться от своего новоприобретенного таланта, только вот без него мои шансы найти и спасти Агнешку немногим отличались бы от нуля. Так что, сколь бы непривычной и некомфортной ни была для меня моя новая роль, с ней надо было смириться, если, конечно, я хотел достичь цели. А я очень хотел.

Мы двигались медленно, осторожно. Я шел впереди, хотя не знал, куда идти. У меня был только пеленг Провала, который давало мне мое шестое чувство.

– Стой, – придержал меня за локоть Алексей.

– Это здесь аномалия вас разделила?

– Нет. Примерно сотней метров дальше и левее. Вот по этой дорожке. – Он указал рукой направление. – А ты идешь прямо к церкви. И к Провалу. Он там, впереди, за кустами. Не стоит туда идти.

– Но Провал – самый четкий след Кочевницы. Он создан ею.

– И что?

– Мне надо на нее настроиться, почувствовать, что она собой представляет, чтобы я мог ее найти.

– Экстрасенсорно?

– Да.

– И ты уверен, что у тебя получится?

– Не уверен. Но надеюсь. Я еще не слишком хорошо владею своими новыми способностями. Поэтому, чем сильнее энергетическое наполнение следа, тем больше у меня шансов на успех.

Он скривился.

– Знаешь, Олег, когда речь идет о Провале, меня устроят и меньшие шансы, если для бо́льших придется подходить к нему близко.