И тут внезапно вновь открылся зрительный канал, только теперь уже он не показывал мне сплошную черту окружающей меня аномалии, но что-то вроде панорамы города с высоты птичьего полета. Правда, спектр, в котором я его воспринимал, был каким-то странным – сумеречно-мертвенным, а в различных точках города виднелось что-то вроде клякс – черных, зеленоватых, коричневых. Я узнал купола Успенского собора и черное пятно неподалеку от него – на холме, нависающем над Муромской улицей. Провал? Похоже. Еще два таких же пятна располагались восточнее. Одно на территории, окруженной крепостными стенами. По-видимому, Рождественский монастырь. Второе – на кладбище. Это, похоже, то самое, рядом с которым находился я. Черные пятна имелись и восточнее, и я постарался запомнить их расположение, чтобы потом определить его по карте, заложенной в навигатор. Но что означают зеленоватые и коричневые пятна? Какие-то другие аномалии? Типа тех, что шутят шутки с пространством?

Только где же Кочевница? Она, наверное, должна быть больше других и двигаться. Такого я что-то не вижу. Почему? Она скрывается от меня или невидима в принципе? Если первый вариант давал хоть какую-то надежду на успех, то во втором дело швах: как искать то, чего не видишь и не чувствуешь даже при помощи экстрачувств?

Я всмотрелся внимательнее и напряг все остальные свои чувства, и мне показалось, что это дало результат. На мертвенном фоне восточной части города некоторая область едва заметно отличалась от всего остального, будто подернутая легкой, почти прозрачной туманной дымкой. Она была довольно велика, если сравнивать ее с теми же Провалами, но все же меньше, чем я ожидал увидеть.

Я попытался определить, где же именно она находится, но в этот самый момент болевые ощущения стали вдруг нарастать по экспоненте, а зрительный канал отрубился так же внезапно, как и возник. Только перед «глазами» теперь была не чернота, а серый фон, на котором выделалась темная фигура Черного Сталкера. А кого еще я, собственно, ожидал встретить, гоняясь за Кочевницей? Темный силуэт висел передо мной, не приближаясь, словно рассматривал меня, пораженный моей наглостью. Похоже, это была ментальная сущность «цепного пса» странствующей аномалии, обнаружившая слежку с моей стороны. Интересно, что он сделает? Нанесет пси-удар или заговорит?

Произошедшее было, скорее, похоже на второе, хотя слов не звучало. Это было что-то вроде мыслеобразов или даже мыслеэмоций, которые я расшифровал как «И ты тоже?». Почему именно так? Понятия не имею. Возможно, моя пси-настройка сработала, и теперь я понемногу начал понимать «язык», на котором общаются эти чуждые сущности. Следующей мыслеэмоцией было, кажется, колебание, словно мой оппонент делал какой-то выбор. Неопределенность продлилась секунд десять, не больше. А затем эмоциональный эквивалент отрицания, после чего опять усилились боль и страх, как будто принятое решение оказалось не в мою пользу.

Через секунду зрительный канал отключился окончательно. Вокруг меня вновь была кромешная тьма, а прикосновения, которые я ощущал, перестали быть прикосновениями. Враждебная холодная энергия обвивала меня, как змеи мифического Лаокоона, и тянула вниз, в глубину Провала. Я начал отчаянно сопротивляться, попытался поставить блок, но с ужасом осознал, что уже поздно. Слишком долго мои щиты бездействовали, и Провал, хоть он и находится в полусонном состоянии (если, конечно, об аномалии вообще можно думать такими категориями), таки сцапал меня. Отрезать его энергетические щупальца я был уже не в силах, равно как и вырваться из них. Все мои попытки освободиться напоминали барахтанье мухи, угодившей в паутину.

Я изо всех сил пытался не пускать в душу отчаяние, но оно буквально ломилось, вышибая двери ногами. Похоже, Кочевница, заметив слежку, решила скормить меня Провалу, и все. Нет человека – нет проблемы. Я погружался все глубже, но продолжал сопротивляться. Как говорится, даже если вас съели, у вас есть как минимум два выхода, а я пока только в пасти…

Я и сам не понял, что произошло. Мой зрительный канал, наглухо залитый чернотой, вдруг озарила какая-то вспышка, потом еще и еще, будто рядом кто-то взрывал пиротехнику. И с каждой вспышкой хватка щупалец аномалии становилась как будто слабее. Я еще раз отчаянно рванулся и вдруг оказался не просто на свободе – меня буквально вышвырнуло в физическую реальность.

Резкий запах под носом заставил меня закашляться и прослезиться. Алексей держал у моего лица вату с нашатырем.

– Твою мать! – емко высказался я, едва обретя дар речи. – Ты не представляешь, от чего меня сейчас спас!

Аномальщик скептически хмыкнул.

– Спас? Нет, просто разбудил. У нас большие проблемы, Олег. Оцени сам.

– Что такое?

Я начал лихорадочно озираться и, увидев в окружавших нас зарослях движение каких-то двуногих теней, движущихся на полусогнутых, сам нашел ответ на свой вопрос:

– Истребители!

Владимир. «Пекинка»

Внедорожники продолжали поглощать километры объездной дороги.

Потылин устало потер ладонями виски и еще раз недоуменно посмотрел на экран своего спутникового телефона. Там светилось короткое текстовое сообщение от подполковника Калашникова. «Мой человек жив. Я дал ему твой номер. Жди связи». Капитан посмотрел на время, когда пришло сообщение. Почему он не услышал сигнала? Так, похоже, примерно в то же время ему позвонил неизвестный, имитировавший голос Павла. Видимо, во время разговора… Стоп, разговора? А почему этого звонка нет в списке? Ведь разговор был! Или не был? Потылин снова прижал пальцы к вискам: в левом зрела неприятная тяжесть, верный признак подступающего приступа мигрени. Безумие какое-то. Был ли звонок от мнимого Павла порождением его сознания, подвергшегося пси-атаке Зоны? А сообщение? Оно-то взаправду или…

И тут зазвонил телефон. Капитан вздрогнул и посмотрел на экран. Номер не определился. В принципе, если звонит агент Калашникова, так оно и должно быть… Если… Очень важное слово. А ну как это повторное явление того создания, что едва не заставило Потылина убить товарища и покончить с собой? Но ведь на них на всех сейчас уже надеты и активированы пси-блокираторы. И нельзя же, в самом деле, постоянно параноить и пугаться каждого шороха! В конце концов, этот человек может оказаться фигурой чрезвычайно полезной, едва ли не ключевой для всей операции, а значит, звонок игнорировать нельзя.

Внезапно решившись, капитан нажал кнопку ответа:

– Да?

– Капитан Потылин, насколько я понимаю?

– Правильно понимаете. А вы…

– Настоящее мое имя вам ни к чему, коль скоро ваше руководство до сих пор вам его не назвало. Можете обращаться ко мне, скажем… Андрей.

Подобное начало общения покоробило и слегка разозлило Потылина, но капитан привык держать себя в руках и не в таких ситуациях.

– Хорошо, Андрей, вам есть что мне сказать?

– О да, и весьма много. Во-первых, сразу договоримся: звоню только я вам, а не наоборот. Телефон после разговора сразу же отключу и включу снова, только когда возникнет необходимость связаться с вами.