— В общем… — Лукас развел руками, словно пытался охватить стопку бумаг на столе. — Да. А в чем дело?

— Знаешь, чем больше я об этом думаю, тем более странно все выглядит. Ты же понимаешь, что мы его поймаем.

— Конечно, — ответил Лукас. — Я здесь главным образом для рекламы. Чтобы немного снять напряжение.

— Это тоже звучит не слишком убедительно, — сказала Фелл и внимательно на него посмотрела. — Я о тебе ничего не знаю. Ты что-то обсуждаешь с О'Деллом. Ты, случайно, не из отдела внутренних расследований?

— Что? — Он удивленно отступил на шаг. — Господи, Барбара, конечно нет!

— Точно?

— Послушай, тебе известно, что произошло со мной в Миннеаполисе?

— Говорят, ты кого-то избил. Какого-то паренька.

— Сутенера. Он изуродовал женщину скальпелем, а она была моей осведомительницей. На улицах города об этом стало известно, и я должен был что-то сделать. Я и сделал. Впоследствии оказалось, что он несовершеннолетний — я предполагал это, — и за меня взялись ребята из отдела внутренних расследований. Получилось не слишком справедливо. Ведь все понимали, что я не мог поступить иначе. Но меня выкинули, потому что так безопаснее. Я вовсе не из внутренних расследований. Можешь проверить, это легко.

— Нет-нет.

Она вернулась к своим бумагам, а Лукас к своим, но через минуту он проговорил:

— Господи, отдел внутренних расследований!

— Извини.

— Ладно…

Они решили сделать перерыв, прошли два квартала по улице, время от времени касаясь друг друга бедрами, и уселись в кабинке пиццерии «Слайс-о-Пай» с бумажными стаканами диетической пепси-колы, куда помещался, наверное, целый галлон. Лукас чувствовал, что нравится ей, и потому позволил разговору перейти на личные темы. Он рассказал ей о своих давних, но закончившихся отношениях с Дженнифер; о двусмысленном положении, в котором он оказался сейчас. И о своей дочери.

— Я бы хотела иметь ребенка, — сказала Фелл. — Мой проклятый биологический будильник громыхает не хуже, чем Биг-Бен.

— Сколько тебе лет? — спросил Лукас.

— Тридцать шесть.

— А на горизонте есть какие-нибудь кандидаты на отцовство?

— В настоящий момент нет, — ответила она. — Я общаюсь только с полицейскими и преступниками, но мне не нужны ни те, ни другие.

— Трудно завязать знакомство?

— Не в этом проблема. Дело в том, что я не нравлюсь тем мужчинам, которые нравятся мне. Рано или поздно все заканчивается. Пять лет назад я встречалась с одним придурком юристом. Не слишком процветающим, самым обычным адвокатом, разведенным. Он носил длинные волосы и без конца работал «про боно».[17]И был страшным модником. Ну, ты понимаешь.

— Ясно. Красивые галстуки.

— Точно. Он хотел жениться, и я могла бы за него выйти. Но однажды я выступала в роли приманки, и здоровый громила набросился на меня, прижал к стене и ударил — он получал от этого удовольствие. Я упала. А у меня на лодыжке был спрятан маленький пистолет, автоматический двадцать пятого калибра. Когда он наклонился, чтобы меня поднять, я ткнула пистолет ему в зубы, и глаза у него сделались как плошки. Я заставила его отойти, но он все время повторял: «Подожди, подожди…»

— А где были твои напарники?

— Они подбежали как раз в этот момент и поставили мерзавца к стене. Один из них сказал: «Господи, Фелл, у тебя будет синяк размером с тарелку». Этот подонок ударил меня прямо под глаз и попал в кость, понимаешь?

Она потерла глаз, и Лукас кивнул.

— Больно было ужасно. И я сказала: «Вот как?» Ребята заставили его расставить ноги. А я говорю: «Попрощайся со своими яйцами, мешок дерьма». И с такой силой по ним врезала, что его яйцам пришлось возвращаться на поезде из самого Огайо.

— Правда?

Лукас рассмеялся. Он обожал полицейские рассказы, а Фелл явно веселилась.

— Я рассказала о том, что случилось, своему приятелю-адвокату, и он пришел в бешенство. Ему было плевать на мой подбитый глаз, — печально произнесла она.

— Его волновал тот тип?

— Нет-нет. Он знал, что такие вещи случаются, и не возражал, когда это делал кто-то другой, просто не хотел, чтобы я занималась подобными вещами. Я думаю, на самом деле ему не понравилось, что я сказала: «Попрощайся со своими яйцами, мешок дерьма». Мне не следовало ничего такого ему говорить. Его это очень сильно обеспокоило. Мне кажется, он хотел вступить в какой-нибудь загородный клуб, и вот он представил, как я сижу на террасе, выложенной плитняком, с мятным джулепом[18]или еще какой-нибудь дрянью в руке и говорю собравшимся там дамочкам: «Попрощайся со своими яйцами, мешок дерьма».

Лукас пожал плечами.

— А ты когда-нибудь пробовала встречаться с полицейским?

— Разумеется, пробовала. — Фелл кивнула, слабо улыбнулась, и у нее затуманились глаза. — Один сплошной член. У нас был бурный роман какое-то время, но… Хочется немного покоя и тишины, когда возвращаешься домой. А у него было одно желание — болтаться по улицам в поисках наркоманов.

Лукас откусил кусок пиццы-пепперони, прожевал его, а потом признался:

— Пару лет назад у нас с Лили был роман. Это останется между нами?

— Конечно.

Фелл даже не пыталась скрыть любопытства.

— Нас очень сильно тянуло друг к другу, это было в Миннеаполисе, ее брак к тому моменту уже начал распадаться, — продолжал Лукас. — А потом тот чертов индеец выстрелил ей в грудь. Он ее чуть не убил.

— Я знаю.

— Я пришел в бешенство. Таковы мужчины. Потом мы виделись пару раз, но я боюсь летать, а она очень занята.

— Да, да…

— А в прошлом году…

— Актриса, — подхватила Фелл. — Та, которую убил Беккер.

— Я как проклятье, — мрачно проговорил Дэвенпорт, глядя мимо нее. — Будь я немного умнее и немного быстрее… Черт!

После ланча они вернулись в свой кабинет, изучили все дела, но ничего не обнаружили. Фелл не могла найти себе места и потому отправилась в общую комнату, а Лукас продолжил чтение. Кеннет привел ее назад через полчаса.

— Больница Беллвью, — сказала она, плюхнувшись на стул напротив Лукаса.

— Что?

Лукас посмотрел на Кеннета, который стоял, прислонившись к двери.