С учетом всего этого первой мыслью премьер-министра Чемберлена было остаться в должности, пока кризис не пройдет. Позже утром в канцелярию Черчилля поступило сообщение: «Мистер Чемберлен склонен считать, что разразившаяся великая битва требует от него остаться на своем посту»[388]. Нет, пришел ответ от сторонников Черчилля, кризис делает еще более насущной необходимость, чтобы Чемберлен уступил место новому правительству страны.

Черчилль в то время принимал представителей голландского правительства. «Исхудавшие и изнуренные, с ужасом в глазах, они только что приплыли из Амстердама»[389].

В 11:30 прошло второе заседание военного кабинета, посвященное очередным новостям о немецких бомбардировках и парашютных десантах. Военно-координационный комитет собрался вторично в час дня. Черчилль пообедал с лордом Бивербруком, газетным магнатом, своим политическим союзником в некоторые периоды.

Военный кабинет опять собрался в 16:30. Пришли новости, что немецкие зажигательные бомбы сброшены в Кенте, на юго-востоке Англии. Немцы захватили роттердамский аэропорт. Шесть британских истребителей были отправлены на перехват десантных самолетов Германии над Голландией, вернулся только один. Пришло сообщение из военного министерства, что немецкие танки и пехота вступили в Бельгию. Чемберлен наконец принял решение – он уходит.

Чемберлен отправился к королю Георгу VI. Король высказал пожелание, чтобы его преемником на посту премьер-министра стал Галифакс. «Я полагал кандидатуру Г. очевидной», – записал он в дневнике. Чемберлен возразил, что Галифакс не лучший выбор на данный момент, и, как вспоминал король Георг VI: «Я попросил у Чемберлена совета, и он сказал, что следует послать за Уинстоном».

Георг VI вызвал Черчилля, и формальная процедура предложения возглавить правительство была исполнена. Выйдя из Букингемского дворца, Черчилль обернулся к своему телохранителю, который его поздравил, смахнул слезу и сказал: «Надеюсь, еще не поздно. Я очень этого боюсь. Остается делать все, что можно»[390].

Черчилль вернулся в свой кабинет в Адмиралтействе, чтобы начать формировать правительство. Он написал письмо Чемберлену с просьбой не оставлять его советом и помощью. Попросил Галифакса остаться на посту военного министра. Пригласил лидера Лейбористской партии Клемента Эттли зайти к нему вечером и при встрече предложил войти в правительство и назвать кандидатуры других потенциальных министров из рядов лейбористов.

Лейбористам действительно было проще работать с Черчиллем, чем консерваторам. Джон Колвилл записал в тот день в дневнике, что Черчилль был проклят уже четыре раза: как «величайший авантюрист в современной политической истории… по рождению полуамериканец, основную поддержку которому оказывали неэффективные, но говорливые люди того же типа»[391]. Он смотрел на возвышение Черчилля в «полном ужасе»[392], что, конечно, было несколько чересчур.

Ни в мемуарах Черчилля, ни в исчерпывающей биографии Мартина Гилберта это не упоминается, но у Черчилля состоялась еще одна встреча 10 мая. Вечером того дня он ужинал со старшим офицером разведки Уильямом Стивенсоном, которого решил отправить в Америку. Его миссия включала три цели: добиться военной помощи для Британии, нейтрализовать вражескую разведку в Западном полушарии и «со временем втянуть Соединенные Штаты в войну»[393]. Возможно, это был самый важный приказ, отданный Черчиллем за всю войну, и случилось это всего через несколько часов после его назначения премьер-министром.

Черчилль лег спать в 3 часа ночи, «испытывая громадное облегчение»: «Наконец у меня были полномочия, чтобы руководить всем происходящим»[394]. Впервые в жизни он засыпал премьер-министром. Закончились «десять лет политической опалы», как напишет он позднее.

Надолго ли? Вероятность того, что Черчилль станет всего лишь временно исполняющим обязанности лидера, казалась высокой, и были люди, убежденные именно в таком развитии событий.

* * *

Собственная партия Черчилля не сплотилась вокруг него даже после его назначения. По поводу нового премьер-министра Дж. К. К. Дэвидсон сообщил своему политическому союзнику, бывшему премьер-министру Стэнли Болдуину: «Тори не доверяют Уинстону»[395]. Это не пустое наблюдение, с учетом того факта, что Дэвидсон в прошлом был председателем Консервативной партии. Он надеялся, что Черчилль не задержится на посту премьера, и предсказывал: «Когда закончатся первые бои, вполне вероятно появление более адекватного правительства». Питер Экерсли, член парламента из тори, пророчил: «Уинстон не продержится и пяти месяцев»[396].

Черчилль иногда и сам отвечал уколами. В том году фабрика, принадлежавшая бывшему премьер-министру Болдуину, была разбомблена немцами, и Черчилль едко заметил: «Как невеликодушно с их стороны»[397].

13 мая 1940 г., впервые войдя в палату общин в качестве премьер-министра, он был встречен менее громкими аплодисментами, чем Чемберлен, сложивший свои полномочия. «В первые недели меня приветствовали, главным образом, со скамей лейбористов»[398], – будет он вспоминать впоследствии. Тронутый некоторыми приветственными речами[399], Черчилль вытер увлажнившиеся глаза.

В 14:45 он встал и начал произносить речь. Он представил свой кабинет военного времени – пятерых самых влиятельных членов нового правительства, – после чего заговорил как глашатай: «Мне нечего предложить, кроме крови, тяжелого труда, слез и пота»[400], – перефразируя строки поэмы Байрона «Бронзовый век»[401], укоряющие британских баронов в том, что «чужая кровь и слезы – их доход»[402].