Те времена прошли. Эми мертва, а Беверли, держу пари, ныне пухлая домохозяйка средних лет. А вот еще письмо к Джекки Ньюхаус, в нем сказано, что я не могу заснуть, все думаю о ней. Джекки Ньюхаус? Кто это? Ах да. Пять футов два дюйма и пара шаров, которым позавидовала бы Мэрилин Монро. Сладенькая, глупая. Губы бантиком. Голубые младенческие глазки. У Джекки вообще не было ничего, кроме бюста, но мне этого было достаточно. Семнадцать лет, и такая грудь! Бог знает как, но я полюбил ее за молочные железы, такие круглые, такие заметные под тесными белыми блузками, которые она любила носить. Это лето 1952-го. Я любил ее, а она любила Фрэнка Синатру и Перри Комо, и у нее было написано большими буквами губной помадой ФРЭНКИ на левой штанине джинсов и ПЕРРИ на правой. Кроме того, она любила еще учителя истории, которого звали Леон Сиссингер или Циппенгер, что-то в этом роде. И его имя, ЛЕОН, тоже было написано у нее на джинсах, от бедра и до бедра. Я поцеловал ее пару раз, и это все, даже язык мой не побывал у нее меж губ; она робела еще больше, чем я, была напугана тем, что мускулистая мужская рука оскверняет чистоту ее могучих красот. Я обследовал ее только снаружи, не пытаясь заглянуть в голову, боялся, что меня обескуражит ее пустота. Как это кончилось? Ах да! Ее маленький братец Арни сказал мне, что дома он видит Джекки голой в любое время, и я, доведенный до отчаяния, решился косвенным путем бросить взгляд на ее великолепную грудь, проникнув в череп мальчонки и стащив его воспоминание. До той поры я не представлял, какое значение имеет бюстгальтер. Без него груди Джекки свисали на толстенький животик, два качающихся мясистых бугра, испещренных набухшими синими венами. Это меня излечило. Как давно это было. Где ты теперь, Джекки?

Вот так. Смотрите. Шпионьте. Вот они, мои пылкие излияния. Читайте все, мне безразлично. Донна, Элси, Магда, Мона, Сью, Лоис, Карен. Думаете, что я сексуально обделенный? Считаете, что моя хромая юность сделала меня неспособным найти женщину? Да я всю жизнь обрабатывал их бедра. Дорогая Конни, какая же у нас была шикарная ночь. Дорогая Чикита, аромат твоих духов еще держится в воздухе. Дорогая Элинор, когда я проснулся поутру, на моих губах по-прежнему ощущались твои поцелуи. Дорогая Китти, я…

О боже, Китти, дорогая Китти! Я так много объяснял тебе, что теперь не знаю, с чего начать. Ты никогда не понимала меня, а я не понимал тебя, так что моя любовь к тебе была обречена на погибель, рано или поздно. Ты отличалась от всех людей, которых я знал, ты была совершенно другой, и поэтому я сделал тебя центром своих фантазий. Я не мог принять тебя такой, какова ты есть, я хотел перековать тебя, ковал, ковал, ковал, пока… О боже! Это слишком больно. Какого черта вы тут читаете чужие письма?

Знаете вы, что такое правила приличия? Этого я не могу показать вам. Экскурсия окончена. Прочь! Прочь! Все вон! Ради Христа, убирайтесь!

Опасность разоблачения существовала всегда. Он это знал и постоянно был настороже. Как раз в ту пору шла «охота на ведьм», когда каждого, кто отличался от общепринятых норм, выслеживали, разоблачали и сжигали у столба. Повсюду были шпионы, все приглядывались к тайне юного Селига, выуживая ужасную правду. Этим грешила даже мисс Мюллер, учительница биологии. Коротенькая, похожая на пуделя женщина лет сорока, с хмурым лицом и подведенными глазами, она носила, словно своего рода значок тайного общества, странную прическу: стриглась грубо и коротко, так что на затылке у нее всегда была видна стерня от предыдущей стрижки. В класс же она приходила в сером лаборантском халате. Мисс Мюллер ловила кайф в царстве экстрасенсорики и оккультизма. Конечно, она не употребляла выражения «ловить кайф», это было невозможно в 1949 году, когда Дэвид учился у нее, хиппи – любители кайфа – тогда еще не появились, хотя до их прихода оставалось всего ничего, но пусть вас не смущает сей маленький анахронизм. Итак, мисс Мюллер шизела от всего ирационального, непознаваемого. У нее было свое отношение к биологической программе школы: она более или менее придерживалась ее, но интересовали учительницу только такие вещи, как телепатия, ясновидение, телекинез, астрология и все разделы парапсихологии. Легчайший намек мог отвлечь ее от очередной темы урока, от метаболизма, циркуляции крови, всего такого прочего и усадить на любимого конька. Самой первой она приобрела «И Цзин», среди первых сидела в оргоновой коробке. Верила, что в Большой пирамиде Гизы хранятся божественные пророчества для человечества. Она прозревала глубокие истины в дзэн-буддизме, общей семантике, опытах со зрением Бейтса и чтениях Эдгара Кейси. (Как же легко мне было отвечать на вопросы, заглянув в ее мозг!) В дальнейшем ей предстояло перейти к дианетике, Великовскому, Брайди Морфи и Тимоти Лири, а под старость стать «гуру» в некоем гнездышке в Лос-Анджелесе, глушить себя псилосибином или мескалином. Бедная наивная старая сука!

Естественно, она увлекалась экстрасенсорными опытами Райна. Как только речь зашла о телепатии, Дэвид испугался. Он боялся, что учительница поставит опыты в классе и раскроет его тайну. Конечно, он и сам читал «Достижения мозга» и «Новые границы разума» Райна, изучал и «Неощутимое» в журнале по парапсихологии, надеясь найти что-нибудь полезное и разгадать свою загадку, но там не было ничего, кроме статистики и откровенных натяжек. Ладно, Райн для него не угроза, он далеко, в Северной Каролине. Но вот мисс Мюллер рядом, она может разоблачить его и возвести на костер.

Получилось так, что его подставила, как будто нарочно, школьная программа. Внезапно оказалось, что главная тема недели – человеческий мозг. «Вот поглядите: это головной мозг, это мозжечок, а это мозговая оболочка. Колыбель синапсов». Тут поднял руку толстощекий отличник Норман Хаймлих, прекрасно разбиравшийся в том, на какую дорожку лучше сворачивать. «Мисс Мюллер, – спросил он, – как вы думаете, могут ли люди читать мысли? Я имею в виду не фокусы, а настоящую телепатию». О, какая радость для мисс Мюллер! Ее лицо озарилось вдохновением. Есть повод подискутировать о сверхчувственном, необъяснимых феноменах, опытах Райна и т. д. и т. п. Метафизический ураган! Дэвиду хочется спрятаться под партой. Слово «телепатия» приводит его в дрожь. Ему уже кажется, что половина класса разгадала его тайну. Приступ паранойи. Вот они, таращатся на меня, пялят глаза, качают головами, многозначительно кивают. Конечно, все это беспочвенные страхи. Но Дэвид снова и снова проверяет каждую голову в классе, пытаясь уловить мысли о себе в бесплодных пространствах сухой скуки. Нет, секрет его не раскрыт. Одноклассникам, туповатым бруклинцам, никогда и в голову не придет, что среди них сидит супермен. Да, они считают его странноватым, но не подозревают, до какой степени. Однако как ему уберечься от мисс Мюллер? Вот она уже рассуждает о том, чтобы поставить в классе парапсихологический опыт. Куда же ему спрятаться, куда?

Спасения нет. На следующий день мисс Мюллер принесла карточки. «Они называются картами Зенера, – объяснила она, спокойно помахивает колодой, словно Дикий Билл у Хичкока, готовясь предъявить козыри. – Эти карты были предложены доктором Карлом Зенером и Дж. Б. Райном, – продолжает она. – Другое их название – «карты СВ». Кто знает, что такое СВ?»

Коротышка Норман Хаймлих поднимает руку.