– Знаю. – Возница сделал другой вдох и скривился от боли. – Но вы же не убьете лошадей, правда? Вы будете хорошо с ними обращаться?

Трен оглянулся на своих сородичей – те пожали плечами.

– Мы не собирались их убивать.

– Ладно, – сказал возница и, хромая, двинулся к фургону.

Трен помахал рукой прочим грабителям; те похватали, что могли унести, и пустились бежать. Трен с парой соратников присоединился к вознице и велел ему править к трущобам. На площади позади наступила тишина, нарушаемая только стонами торговцев, которых оставили в живых.

Повинуясь приказу Трена, возница погонял лошадей. Они доехали до баррикады, которой эльфы огородили принадлежавший им клочок Халамширала, и мятежники с шумом и криками оттащили в сторону громоздившиеся вдоль нее столы и доски, чтобы дать проехать фургону.

Лошади тревожно ржали, косясь на острые обломки досок, торчавшие из баррикады, то есть груды мусора, которая ограждала их от людей. Возница прикрикнул на лошадей, щелкнул вожжами и виновато глянул на Трена. Тот словно и не заметил этого взгляда.

За минувшие недели эльфийские трущобы разительно переменились. В каждом квартале один, а то и два дома превратились в пепелища после карательного визита стражников. Двери лавок были заколочены досками, и там, где прежде пахло лошадьми и стряпней, теперь стоял едкий запах дыма.

И все же, вопреки этим мрачным переменам, Трен замечал вокруг и приметы радости. Девочка-эльфийка с минуту бежала рядом с фургоном, и один из грабителей бросил ей украденное яблоко. Раньше от людей зависело, что́ эльфам есть и когда, и в те времена эта девочка скорей всего голодала. Теперь, когда люди в качестве наказания прекратили поставки провизии, каждая крошка съестного добывалась с боем… и эльфы ели сытнее.

Штаб-квартирой эльфийского мятежа служила таверна, где Трен и Лемет выпивали в ту роковую ночь. Теперь почти все столы выволокли из залы и, орудуя топорами, изготовили из них деревянные щиты, а опилки, присыпавшие пол, пропитались кровью раненых эльфов, которые лежали на тюфяках у старой барной стойки. На стене таверны углем нарисовали карту города, отметив вероятные цели новых налетов, пути отхода и укрытия. Трен спрыгнул с фургона, скривившись от боли в подвернутой во время схватки лодыжке. Его спутники остались разгружать добычу. Джинет, по-прежнему носившая фартук подавальщицы, призывно помахала Трену. Губы ее были обеспокоенно поджаты.

– Будь начеку, – бросила она, нервно вытирая руки о фартук, когда Трен вошел в таверну. – Они очень опасны.

Трен не нуждался в ее предостережениях. Эльфийка, сидевшая прямо перед ним на барной стойке, была облачена в такие превосходные доспехи, каких он никогда в жизни не видывал. Доспехи были из кожи, но синей, как воды Недремлющего моря, и отделаны по краям серебряными заклепками. Женщина двигалась в них так легко, словно это была не кожа, а тонкое полотно. Лук, висевший у нее на плече, был изготовлен из дерева, которое Трен не сумел распознать, вдоль изгиба тянулся витой причудливый узор, напоминавший листья. Кинжалы на поясе женщины отливали серебристо-голубым сильверитовым сиянием. Все это добро стоило больше, чем Трен заработал за всю свою жизнь.

Впрочем, куда больший трепет внушал спутник женщины. Этот эльф был одет в самый заурядный плащ, ничем не примечательные тунику и штаны, да к тому же бос. Он мог бы легко сойти за попрошайку, если б не держал в руке сияющий посох и лицо его не покрывали бы сложные татуированные узоры. Посох выдавал в незнакомце мага – не запертого в башне Круга, но стоящего прямо здесь, посреди таверны, где ни один храмовник не волен ему помешать. Татуировки же гласили, что он – ожившая легенда.

– Хагрен, – с запинкой пробормотал Трен, припомнив старинное слово. – Старейшина. Ты пришел помочь нам сражаться за свободу?

– Мы пришли, – сказала эльфийка, – не дать вам погубить себя.

Войско Селины скорым маршем двигалось к Халамширалу. Переплыв на судах Недремлющее море, оно прошло через Лаидс. Это означало, что слуги герцога Ремаша могли во всех подробностях изучить армию императрицы и доложить об увиденном своему господину, а через него, стало быть, и Гаспару – но с этим уже ничего нельзя было поделать.

И, по правде говоря, Селину это обстоятельство вполне устраивало. Гаспар толкнул ее на этот шаг, в хитроумии своем вынудив императрицу Орлея подавить бунт и показать, что с ней шутки плохи. Что ж, пускай знать увидит, на что она способна, если того требуют обстоятельства, и пускай больше не путает нежелание воевать с неспособностью охранить империю.

Между тем как армия императрицы – пара сотен всадников, вдвое больше пехотинцев и четыре десятка шевалье – верхом и пешим ходом продвигалась к цели, сама Селина сидела в императорской карете, изучала донесения разведки и жалела, что не может поехать верхом. На ней было дорожное платье, а маска ее лежала рядом на сиденье – чтобы надевать ее, если понадобится выйти из кареты.

Ехать верхом было бы, безусловно, куда менее удобно. Хотя Селина регулярно каталась на лошади, недолгая конная прогулка в парке или необременительные верховые поездки на охоте не могли сравниться с целым днем, проведенным в седле, и она это прекрасно понимала.

Зато, сидя в седле, она просто ехала бы вперед – и ничего более. Ей не пришлось бы день напролет читать донесения. Сколько трущобных кварталов уже захватили эльфы? Сколько стражников убито? Сколько аристократов поменяли свои планы из-за угрозы, которая нависла над городом?

Сидя в карете, Селина могла только читать, отдавать приказы и ждать.

Там же, вместе с ней, был и сэр Мишель, бесстрастно наблюдавший за тем, как императрица с ненавистью взирает на страницы донесений.

– Что-нибудь новое, ваше величество? – спросил он, когда Селина раздраженно скомкала листок бумаги.

– Нет, Мишель. Ничего нового.

Эльфы захватили еще пару кварталов. Теперь они вторглись на улицы, где жили люди победнее, и прогнали несчастных простолюдинов со всем скарбом, какой те могли унести в руках. В донесениях сообщалось, что эльфы Лаидса бегут из города, надеясь добраться до Халамширала и там обрести свободу, а бунтовщики в Халамширале оставили письма с требованием выдать им лорда Мансерая для правого суда. Стражники Халамширала, которым зачастую некого послать в самые горячие места, просят о подкреплении.

– Долго еще ехать?

Мишель, сощурясь, выглянул в окно:

– Если будем двигаться с той же скоростью и не тратить много времени на отдых, то меньше дня, но в этом случае мы прибудем в Халамширал выбившимися из сил.

– Мишель, – сказала Селина, – это же эльфы. Доспехи у них из железного хлама и обрезков кожи, они швыряются в стражников камнями. Мы справимся с ними без труда, если, конечно, не станем мешкать в пути.

Мишель кивнул, не говоря ни слова, и Селина увидела, что он нахмурился. Впрочем, выглядел он скорее озадаченным, чем озабоченным, и это ее успокоило. Она доверяла суждениям Мишеля в военных вопросах, и если бы он нашел повод для тревоги, ей бы тоже следовало встревожиться.