— Поэтому я не стал разрисовывать рожу Станиславского, хотя, видит Бог, смог бы это сделать так же живописно, как моя жена орудует красками. Просто предупредил гаденыша, что еще хоть малейший шаг в сторону моей дочери — и о нашем с ним сотрудничестве он может забыть. Кажется, мужик меня понял.

Он снова вздыхает, затем озирается по сторонам, и хлопает по карманам пиджака.

— Черт, в такие моменты жалею, что бросил курить, — расстроенно выдает он.

Я киваю, хотя мысли все равно где-то совсем не в работе.

— Станиславский, он… — я так осторожно подбираю слова, что, кажется, даже начинаю слегка тормозить, — он не плохой мужик.

Влад дергает бровью, и щурит взгляд.

— Тебе что, самому надо? Так я отговаривать не стану, забирай Андрюшку.

Я закатываю глаза. Кажется, теперь знаю, в кого Аврора такая… Язва.

— Я не об этом. Смотри, Станиславский — птица не низкого полета, плюс ко всему не решился бы обижать твою дочь, так как хочет работать с тобой, и знает, что в случае чего ему прищемят яйца. Не бедный, значит, не охотник за приданым. Ну и смело обозначил свои намерения в адрес Авроры.

Влад медленно кивает, явно понимаю, куда я клоню. Мне самому каждое слово дается словно глоток кислоты, но, блять, реально интересно.

И не в последнюю очередь для личного, так сказать пользования.

— Почему ты так яростно против? — все-таки заканчиваю свою мысль, и Влад поднимает голову, разглядывая покрытое смогом небо.

— Ты ведь знаешь, что я за своих порву, — это не вопрос, а скорее утверждение, но я на всякий случай киваю, — а этот, блять, Станиславский… Я ему только пару раз пригрозил, и сказал держаться от моей дочери подальше. А он сразу — язык в жопу, и на попятную. Так какое это значит «его»?

Влад смотрит мне прямо в глаза, и сейчас словно видит насквозь, с какого хрена я задаю такие вопросы. Мне неуютно, но ничем не выдаю себя — выдерживаю взгляд, и жду продолжения.

— Не его моя дочь, — заканчивает Влад уже спокойнее, видимо, все-таки не заметив моего истинного интереса, — за свое глотку грызть надо. Брать, не спрашивая, и делать все, чтоб не ушла. И тогда, если есть любовь, и моя дочь сияет, и доверю ее другому. А пока — Ави только моя девочка, и, надеюсь, так будет как можно дольше.

Он усмехается, чуть смягчая свою фразу, а затем бросает взгляд на часы.

— Давай возвращаться, пока все не напились в умат там. Пара сообщений — и я валю домой. Там Бель ждет, и пацаны. Подвезешь Ави до дома?

Я киваю, потому что это — итак мой план на сегодня. А Влад с благодарностью хлопает меня по плечу, и первым возвращается на корпоратив.

А я вдыхаю ночной свежий воздух, и с полной кашей в голове ступаю следом.

Аврора

Это так странно — стесняться того, кто пробовал тебя между ног, и неоднократно был рядом голый.

Но именно это чувство я испытываю, когда Макс мчится по темному городу, а его рука почти все время — на моем колене. Не гладит, даже не сжимает — но все равно каждая клеточка под ладонью горит, и будто плавиться в ожидании.

Макс ведет машину уверенно, и чуть быстрее, чем нужно. Я слегка нервно облизываю губы, и подрагивающими пальцами пытаюсь включить что-нибудь по радио.

Когда я напьюсь, я дурак —

Будь со мной аккуратна

Для меня каждый взгляд твой

Как знак

Слова песни так резко ударяют в тишину салона, и я ловлю в свете фонарей прищуренный взгляд Макса. Он слегка улыбается, притормаживает у светофора — а затем мы срываемся с места под это невозможное: «рррр»*

А затем, в продолжении припева, Орлов низким голосом подпевая, отлично попадая в мотив, и я таю под звуками из его рта.

По любому, я влюблюсь, как

Дурак

Ты будь со мной аккуратна

Для меня каждый друг твой

Как враг…*

На последней строчке Макс сощуривается на дороге, и чуть-чуть, скорее даже неосознанно, кивает пропетым словам.

Боже.

Для меня все происходящее — чистое возбуждение, и вот я уже отбрасываю все загоны и стеснение в дальний уголок своей души, а взамен достаю истекающую между ног женщину, что легко начинает игру «доведи мужика до исступления».

Осторожно разворачиваюсь к все еще подпевающему Максиму, закидываю ногу на ногу — и в этом головокружительном разрезе уже видно до середины бедро, и даже — кусочек кружевной ткани моих самых дорогих в жизни трусиков.

Да, сегодня на мне не цыплячье безумие.

И я готова выгнуться при Максе во всем «боевом» снаряжении…

— Ави, — предупреждающе-хриплый голос словно красная тряпка, и я томно прикрываю ресницы, — прекрати, если не хочешь попасть в аварию.

Его рука, в противовес словам, сама движется по оголенному бедру, и очерчивает покрытую мурашками кожу. Мое дыхание срывается, и я, плохо соображая, кладу ладонь на натянутую ткань брюк.

Сжимаю твердую выпуклость, и получаю красноречивую череду шипящих матов сверху.

— Ави! Оставь мой член в покое, и дай довезти нас до дома!

Я киваю, и спокойно отстегиваю свой ремень.

— Ты с ума сошла?..

Резкий звук молнии, а затем — вот он. Абсолютно беззащитный мужчина, управляющий автомобилем, и полностью во власти моей изощренной фантазии.

Которая сейчас, кажется, решила показать всем скромняшкам «фак».

— Никогда не пробовала делать это, когда мужчина за рулем, — задумчиво произношу я, не забывая поглаживать твердую бархатистую плоть, — а ты?

— Ави…

Макс буквально сипит, но все же пытается одной рукой отодвинуть мою голову. Ловко увернувшись, я решаю больше не испытывать судьбу, и во что бы то ни стало выполнить задуманное.

Поэтому одним коротким рывком беру член в рот настолько, насколько могу.

Боже, что за полустон-полурычание надо мной!

Я успеваю слегка поласкать головку круговыми движениями языка, когда чувствую, что Макс резко куда-то сворачивает, и тормозит машину. А следом меня поднимают с члена, и одним движением усаживают к себе на колени.

— Сумасшедшая зараза, — хрипит он мне в губы, посасывая и кусая нижнюю, — это было охуенно, малыш, но с меня хватит петтинга — усаживайся на мне поудобнее.

Боже, да с радостью.

Макс бережно приподнимает меня за бедра, проводит двумя пальцами по влаге на трусиках — и с самой порочной улыбкой на свете отодвигает их в сторону.

Сам проводит кулаком по члену — и направляет меня к нему.