– Почему ты это делаешь?

– Что именно?

– Провоцируешь ссоры между мамой и папой. Ты же знала, что она разозлится, если вы пойдете куда-нибудь обедать. И ты знаешь, что можешь вить веревки из папы и он сделает все, что ты хочешь. А затем ты скользящей походкой удаляешься наверх и предоставляешь им орать друг на друга.

– Я не знала, что мама не в курсе.

– Откуда ей было знать, если ты ей не сказала? Папа никогда не пользуется своим мобильником. Он его даже не включает.

Эстер права. Честно говоря, я знала, что мама не в курсе. И также знала, что она скажет «нет». Вот почему я ей не сказала. Но не станешь же признаваться тому, кто и так на тебя сердит, что он прав. Это все равно что улечься, как антилопа рядом со львом, и предложить ему прокусить твою сонную артерию.

Это были неписаные правила нашей семейки: папа и мама могли в любой момент взорваться, а наша роль заключалась в том, чтобы действовать в качестве посредников, умиротворять и сглаживать.

– А почему именно я должна была говорить маме? – спрашиваю я.

Эстер яростно указывает пальцем вниз, откуда доносятся громкие голоса.

– ВОТ ПОЧЕМУ… Мне пришлось есть холодную цветную капусту с сыром, и мамино давление зашкаливало, в то время как ты развлекалась. И теперь атмосфера в этом доме стала еще ХУЖЕ. Мать твою так, Джорджина, ты чертова эгоистка.

Она хлопнула дверью. Я лежала на кровати, прислушиваясь к звукам скандала внизу. Голос мамы проникал сквозь пол спальни:

– Она не игрушка для твоего развлечения. Ей нужно где-то бывать со своими ровесниками.

– Я рад, что Джорджине еще хочется бывать вместе со мной. Она же здесь не будет вечно, не так ли?

– Если ты хочешь карри, то мог бы сходить с Грэхемом или с каким-нибудь другим приятелем.

– Она сама это предложила!

– Чтобы доставить удовольствие тебе. Она лишь старается доставить тебе удовольствие, а ты так эгоистичен, что позволяешь ей это.

Это была неправда. Однако я знала, что когда мама старается настроить меня против папы, то ей нельзя противоречить. Мы с папой – эгоисты. Такой приговор вынесли мама с Эстер.

Теперь я понимаю, что еще до скандала, который закатила мама, экспедиция на Глоссоп-роуд была овеяна меланхолией. Мы с папой оба нервничали, думая о том дне, когда я покину дом. Он маячил на горизонте, и мы заранее грустили.

И не только потому, что очень скучали бы друг по другу, но еще и оттого, что он останется наедине с мамой. Мы с сестрой служили буферами и тормозами. Да и вообще было необходимо, чтобы в доме жил кто-то, кого они любили. А теперь мы обе покидали наш пост. И Эстер, и я не знали, как они будут жить без нас. Оба завербовали себе союзника среди детей. Без нас тут будет бесконечная гражданская война.

Но неожиданно случилось так, что это папа покинул наш дом из-за трех закупоренных артерий.

Вот чему научила меня жизнь: не волнуйся о том, что тебя беспокоит. Возможно, вместо этого случится что-то, чего ты не ожидаешь и что в миллион раз хуже.

В любом случае суть в том, что я люблю карри.

И пусть цветная капуста с сыром катится ко всем чертям.

Я жду, пока официант принесет четыре пинты «Кингфишер». Мы подняли стаканы, чокнулись и отпили. И тогда я сказала:

– А мое угощение сегодня будет под сомнением, если я вернулась к Робину?

Рэв шутя делает вид, что захлебывается легким пивом, Джо задыхается от изумления, а Клем говорит:

– Это твоя вменяемость будет под сомнением, если ты простила эту гнусную собаку!

Я опускаю глаза в стиле принцессы Дианы и говорю:

– Он обещал мне измениться. Говорит, что спал только с Лу, и потому, что был напуган столь сильными чувствами ко мне. Он отказывается от счастья с помощью актов… осквернения.

– Если это правда, то меня сейчас стошнит, – решительно заявляет Клем.

– Я хочу помочь ему стать лучше, – заключаю я, обводя взором три лица, на которых застыла гримаса отвращения.

– С какой стати тебе это делать? – спрашивает Клем. – Почему бы не выбрать достижимую цель?

– Я верю, что он действительно хочет измениться, – отвечаю я, наслаждаясь этим приколом. Правда, я не думала, что мне удастся так легко убедить их, будто я настолько глупа. Пиррова победа.

– Ну да. Ар Келли[56] верил, что может летать.

Следует пауза, во время которой все смотрят на меня с тревогой.

– Хорошая попытка, Джордж, – говорит Рэв. – Но ты же слишком любишь карри, чтобы рисковать. Ведь так можно отбить всем нам аппетит в самом начале трапезы.

– Черт с вами, вы меня раскололи.

Я давлюсь от смеха, а мои друзья бранятся.

Мы в ресторане «Раджпут», который находится в Крукс. Вне всякого сомнения, это заведение вместе с «Лескар» – бальзам для моей души.

– Мы возьмем пападам? – спрашивает Рэв, и я отвечаю:

– ДА! Конечно!

Клем надувает губы и возражает:

– От этого блюда слишком толстеешь.

Мы осведомляемся:

– И что, теперь вообще его не есть?

И тогда Клем сдается:

– Ну хорошо, я закажу, если оно у них есть.

Сегодня вечером Клем в белых сапожках для танцев и маленьком платье-сарафане из собственного бутика. Она строго контролирует свое питание, чтобы достичь размеров, которые были у людей во времена продуктовых карточек. Она дошла до того, что, увидев объявление о симптомах рака, в котором говорилось: «Необъяснимая потеря веса», сказала: «О, как бы мне этого хотелось!» И мы заорали на нее.

Но лучше бы невроз Клем не проявлялся при Джо, толстушке с пышной грудью, которая ненавидит свою фигуру. Она ведет борьбу со своим весом с помощью кошмарных диетических обедов, напоминающих рецепты из журнала «Для женщин» семидесятых годов: консервированная свекла с кусочками творога и палочки перца. У нее такая комплекция, которую не в силах изменить никакой творог, и ее бесплодное самоистязание вызывает у меня грусть. Конечно, все мы подозреваем, что тут не обошлось без предмета ее страсти, Фила Потаскуна, который подогревает ее чувство неполноценности. Или ПОЛНОценности.

Пока мы едим закуски, Рэв развлекает нас последними историями о своих свиданиях в интернете.

– Она сказала, что ее гадалка по картам Таро предсказала, что в ее жизнь ворвется темный неистовый дух, затем исчезнет, но скоро вернется.

– Ее гадалка по картам Таро? – повторяю я.

– Да. Я сказал, что скорее похоже на то, что ее вырвет ромом со специями, и принес