— Крюков, ты скотина! — тихо сообщила Липатова. — Ты выдернул на выезд дежурного эксперта именно тогда, когда у нашего генерала обчистили дачу! Ты сделал так, чтобы на меня орали три часа, а потом заставили в выходной день искать этого недоумка по всему городу!

Крюков не стал реагировать на упреки. Вместо этого он громко спросил эксперта:

— Сёма, долго тебе еще?

— Почти! — отозвался из каморки Сёма. — А если бы ты тут не топтался, как слон, я бы давно уже закончил.

— Ладно, что там? — спросила Липатова.

Сёма словно только и ждал ее вопроса. Он тут же вышел из каморки. В одной руке он держал пакет с золой, в другой — пинцет, в котором был зажат кусочек обгоревшей бумаги.

— Там немного следов — не очень свежих и не очень старых, — сообщил эксперт. — И бумага.

— Тетрадь? Газета? — спросил Крюков.

Эксперт покачал головой:

— Не газета точно. Линованная бумага, пара-тройка страниц. Может, тетрадь, может, блокнот. Написано от руки.

— А что написано? — продолжал допытываться Крюков. — Сможешь определить? Хоть что-нибудь?

— Что-нибудь безусловно. Вот здесь, например, имеется буква «е»…

— А что-нибудь еще в перспективе?

— Если ты дашь мне тетрадь, я смогу определить, из нее эти страницы или нет, — объяснил Сёма. — Если дашь образцы почерка и пасты, постараюсь определить, кто это написал. Более ничего. Я не волшебник.

И, повернувшись к Липатовой, спросил:

— Может, поедем, Анна Анатольевна? Генерал-то небось заждался?

— Спускайся, я догоню, — сказала Липатова.

И, когда они остались одни, вопросительно посмотрела на Крюкова: что он скажет? Капитан отмалчиваться не собирался.

— Я думаю, это недостающие страницы из дневника Истоминой, — сказал он.

— За каким лешим жечь их в школе? Да еще так небрежно? Не проще ли в унитаз было спустить?

Крюков покачал головой:

— Не знаю. Но узнаю.

— Что по делу Русановой?

— Ты мне запретила.

— А ты взял и послушался…

И тут Крюков неожиданно прервал этот деловой разговор. Спросил:

— Ты что, рада меня видеть?

Липатова немедленно ощерилась:

— С чего ты взял?

— Я первый спросил.

— А ты?

— Я первый спросил, Ань.

Липатова помолчала секунду, потом выпалила:

— Да! Да, чтоб ты провалился!

Крюков шагнул к ней, спросил тихо:

— Да — рада?

— Да — первый, — ответила майор, развернулась и ушла.

…Гоша Довженко вышел из спорткомплекса после тренировки, когда его окликнул Крюков.

— Привет, спортсмен! — сказал капитан. — Давай я тебя до остановки провожу, пару вопросов задать надо.

Довженко был готов к этому разговору, спокойно кивнул:

— Задавайте.

— Я слышал, вы собираетесь на девятый день Истомину поминать. Дело хорошее, но ведь ее еще не похоронили. Так на какое кладбище вы собрались?

Это был не тот вопрос, который ждал Гоша, но все равно легкий.

— Мы к Алинке на могилу пойдем, — объяснил он. — Приберемся. Заодно Настины девять дней отметим.

— Молодцы какие! Нам бы в вашем возрасте такое и в голову не пришло. Слушай, а ваш физрук, Баграмов…

Вот он, тот самый вопрос! Довженко внутренне усмехнулся.

— …У него с Истоминой какие отношения были?

Гоша пожал плечами:

— Да нормальные вроде. «Здрасьте — здрасьте…»

— Странно, что она в спортзал умирать пришла.

Довженко снова пожал плечами, на этот раз молча. И тут последовало предложение:

— Расскажешь мне про Баграмова?

«А пожалуйста!» — внутренне произнес Гоша. Однако в разговоре решил тупить, спросил:

— Что рассказать?

— Ну, допустим: за что ты его так не любишь?

Ответ у Гоши был готов заранее. Поэтому он набрал в грудь воздуха и начал:

— Ну… короче, он мой первый тренер. Я у него в Беломорске начинал. Потом меня сюда позвали, в ДЮСШ. Типа по его протекции. А меня в ДЮСШ не взяли, пришлось обычную школу искать. Стал учиться… А потом он в этой же школе появляется: здрасьте, мол, буду у вас физру вести.

Крюков слушал этот связный рассказ с удивлением. Слишком связно! Словно Гоша готовился к этому разговору… Но сказал он другое:

— Но ты ему, наоборот, должен быть благодарен, разве нет?

— Должен-то должен… — согласился Довженко. — Только про него у нас в Беломорске слухи ходили нехорошие. Типа он это… ну, мальчиков любит, понимаете? И теперь меня тут… короче, дразнят. Кто-то тренеру про это настучал…

— Так это правда или нет? — поинтересовался Крюков.

— Да манера у него такая идиотская, — объяснил Довженко. — То потрогает, то приобнимет… Противно, короче. Ну, я и психанул пару раз. Бесит он меня, понятно? Ну, и в «Спарте» тоже.

— Что — в «Спарте»?

— Ну, типа в «Спарте» я ему навесил пару раз…

— Про «Спарту» я тебя не спрашивал, — заметил Крюков.

— Разве? — нервно буркнул Гоша.

Это был прокол! Какой косяк! Как он мог так лажануться?!

— А должен был? — спросил Крюков.

Довженко не ответил. Что тут отвечать? Вместо этого он заявил:

— Мне пора. Вон маршрутка идет.

— Сейчас поедешь, пара вопросов осталась, — успокоил участковый. — А как он в вашу школу попал? Случайно совпало?

— Так наша директриса ему сестра, — объяснил Гоша.

Вот этого Крюков не ожидал! Ничего себе!

— Сестра? — повторил он довольно глупо.

— Сводная вроде. А что?

— «Санта-Барбара», вот что, — сказал в ответ Крюков.

— Не понял…

— Молодой еще. Ну, беги, увидимся.

…Квартиру Наташи Белодедовой Марат знал хорошо. Точнее, дверь квартиры — дальше входной двери его никогда не приглашали. Но в этот раз Наташа, открыв дверь, кивнула ему и сказала:

— Проходи.

— Раньше ты меня не приглашала, — заметил Марат.

— А теперь пригласила. Матери дома нет.

Марат разулся, нерешительно двинулся по коридору.

— Проходи в комнату, я сейчас, — сказала Наташа и куда-то удалилась.

Марат вошел в комнату, огляделся. Все стены здесь были покрыты изображениями персонажей аниме. Чаще других встречался один образ — девочка в зелено-белом кимоно, со странными прозрачными глазами. Марат вспомнил, что Наташа любила носить одежду таких же цветов. И в волосах у нее была зеленая лента.