— Крюков, ты извращенец, — сказала Тоша. — И тебя посадят.

И тут, словно в подтверждение ее слов, к ним подошел человек в гражданском и спросил:

— Капитан Крюков, Игорь Андреевич?

— Я, в чем дело? — спросил Крюков.

Подошедший показал ему удостоверение:

— Вам придется проехать с нами.

Крюков быстро сказал Тоше:

— Аньке позвони!

— Ваше руководство в курсе, — сообщил подошедший. — Прошу в машину.

Он крепко взял Крюкова за руку и посадил в машину — ту самую, на которой отец Шориной подвозил Иру до школы…

Приехали они не в управление ФСБ, а в совершенно неожиданное место — в океанариум. Отец Шориной сидел там на лавочке и следил за тем, как кормят акул. Крюков сел рядом.

— Догадываетесь, зачем я вас пригласил? — спросил Шорин.

— А вы меня пригласили? — удивился капитан.

— Ладно, извиняться я не стану. Так догадываетесь, почему вы здесь?

— Может, потому что вы пытаетесь помешать расследованию? — предположил Крюков.

— Ой, ладно, буду я так подставляться, — махнул рукой Шорин. — Капитан, давай начистоту, как мужик с мужиком. У тебя дети есть?

— Нет, кажется.

— У меня до последнего времени тоже вроде как не было. И вдруг дочь объявилась. Несколько лет не общались. И я не хочу ее снова потерять, понимаешь?

— Да я-то тут при чем? — удивился Крюков.

— А я при чем? Ирка психует, думает, что я в чем-то замешан, подозревает меня! Ну, давай, ты меня искал, вот он я, спрашивай.

— Здрасьте… — удивление капитана все росло. — Так это вы первый начали этим делом интересоваться?

— Ну да, ведь в этом классе моя дочь учится. И тут бац — одна девчонка гибнет, потом директор умирает, потом училка из окна выбрасывается. По-твоему, это странно, что я беспокоюсь?

— Да вроде бы нет, довольно логично…

— Короче, капитан, — заключил Шорин. — Налицо обычное недопонимание. Мой интерес к вашему расследованию ограничивается интересами моей дочери. Сразу говорю: держу его на контроле. Есть у вас какие-то соображения по делу, которыми уже можете поделиться?

— Пока ничего определенного, — ответил Крюков. — Честно.

Шорин пристально посмотрел на него, но Крюков выдержал этот взгляд.

— Понял, — кивнул Шорин. — Вопросы ко мне есть?

— Пока нет, — ответил Крюков. — Но будут.

…Руслан Худяков сидел за компьютером и играл в «Спарту». В комнату заглянул его отец.

— Руся, если ты еще собираешься стать хирургом, — начал он, — то должен понимать, что главное в этой работе — высочайшая внутренняя дисциплина. Когда ты понимаешь, что от тебя зависят жизни людей, ты относишься к себе по-другому. И к режиму дня, который надо строжайшим образом соблюдать…

Руслан прервал отца:

— Папа! Во-первых, я уже не собираюсь быть никаким хирургом: нарезать людей на антрекоты можно и не будучи врачом. А во-вторых, когда ты понимаешь, что от тебя зависит чья-то жизнь, ты меньше всего думаешь о режиме дня!

Отец опешил:

— Как это не собираешься? Какие антрекоты? Твой прадед, твой дед, я, в конце концов…

В это время послышался звонок в дверь. Руслан поспешно выключил компьютер.

— О, это ко мне! — заявил он.

Выглянув из квартиры, он увидел Юрова, стоящего на лестнице площадкой ниже. Спустился к нему. Спросил:

— Макс, ты чё тут делаешь?

Однако Юров пришел не отвечать на вопросы, а сам спрашивать. Схватил Руслана за воротник, прижал к стене:

— Ты мою мобилу нашел?

— Я…

— На хрена ты ее Барку отдал?

— Так он сказал, что вы стрелу забили, сказал, сам отдаст…

— А для тебя все, что он сказал, — закон? — наседал Юров. — Для всех для вас… Бараны тупые!

— Макс, ты чё? — сопротивлялся Руслан. — Я тут при чем? Пусти, сейчас отец выйдет…

Но Юров прижал его еще сильнее.

— Сейчас ты мне расскажешь, что в спортзале было, — потребовал. — От начала и до конца. Подробно.

Худяков замотал головой:

— Да ничего там не было, ты чё? Мы занимались, пришла Настенька, что-то буркнула, побежала в раздевалку, и все…

— Нет, не все! Что-то вы все знаете, только не говорите. Но я из вас это выбью…

Но тут Руслан вдруг поднял голову и заявил:

— Не выбьешь, Макс.

— Это еще почему?

— Потому что мы в «Спарте». А ты нет.

Тут дверь его квартиры открылась, выглянул отец:

— Все нормально? Ты еще долго?

— Иду, пап, — ответил Руслан. Освободился из рук Юрова и скрылся за дверью.

…Крюков и Барковский сидели в пельменной и с аппетитом ужинали. Барковский при этом рассказывал:

— Худя, насколько я знаю, с третьего класса здесь учится. Довженко в девятом пришел, переехал откуда-то с Урала. Должен был в спортивный интернат поступить, но что-то там не срослось, наверное, денег на взятку не хватило. Марат тоже с первого класса. Юров…

— Про Юрова я знаю, — перебил Крюков. — А девочки?

— Шорина тоже с первого класса, и Суворова… Палий вроде бы в четвертом перешла, а Наташка Белодедова только с этого года. Мелкова Анька… точно не помню…

Неожиданно его плечо тронула детская рука. Барковский обернулся, и ему на шею бросился мальчик лет трех.

— Папа! — кричал малыш.

Крюков при этом заметил, что у входа стоит молодая женщина и с ненавистью смотрит на Барковского.

Барковский встал, он был растерян, явно не знал, что делать. Мальчик все так же висел у него на шее и повторял:

— Папа, папа! Ты где был?

Молодая женщина — очевидно, мать малыша — подошла и остановилась у их столика.

— Приятного аппетита, «папа»! — с издевкой произнесла она. — Не узнаешь?

— Не узнаю, — твердо ответил Барковский. — Вы кто вообще? Какой я вам папа?

Женщина задохнулась от возмущения:

— Какой ты нам папа?!

Тут Крюков решил вступить в разговор.

— Девушка, парню семнадцать лет, — заметил он. — Вы, по-моему, не по адресу…

Женщина резко развернулась к нему:

— А ты кто такой?

Крюков молча достал удостоверение, показал ей. Спросил:

— А вы?

Женщина изменилась в лице. Схватила сынишку, воскликнула: «Степа, пошли!» — и кинулась к выходу. Барковский, все такой же растерянный, опустился на стул: