Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты с кем разговариваешь? – зашумел Петр, втискиваясь в кухню.
– …пятиразовое питание, бассейн, сауна, турецкая баня, сеансы психотерапевта, кино, концерты, расслабляющие тренинги. Общая стоимость сто тысяч рублей.
– Сколько? – ахнула Ксения.
– Сто тысяч, – повторила девушка. – Назвала сейчас базовую цену, если хотите условия-люкс…
Ксюша швырнула трубку на стол.
– За что такие огроменные деньжищи требуют? – удивился Петр.
– Хочу тебя от алкоголизма вылечить, – честно призналась дочь.
– Е-мое! – взвизгнул отец. – За такие нереальные бабки? Да никогда! Сам брошу.
Я внимательно посмотрела на главу семьи. Вроде сейчас он вменяемый, может, начать допрос?
– Петр, скажите, где вы раньше жили? До того, как сюда переехали?
Пьяница чихнул.
– На Земле, среди людей!
– Вот здорово! А я-то подозревала, что мы прилетели с Марса, – захихикала Ксю. – Где наша прежняя квартира была?
– В доме!
– Адрес можешь назвать?
– В городе, – ответил отец.
Ксения закатила глаза.
– А где ты с мамой встретился?
Внезапно в тусклых глазах Петра вспыхнул огонек.
– С кем?
– С моей матерью, – терпеливо повторила дочь.
– Точно! – хлопнул себя по лбу Петр. – Была мать! Вот как звали ее, позабыл! Вроде… э… э… нет! Вылетело из головы! У меня была мама! Хорошая! Булочки с корицей? Она их здорово пекла! Целый противень! Плюшки. Как же ее имя?
– Мармеладовна? – вдруг спросила Ксения.
Взор Петра потерял мутность.
– Нет! – заорал он. – Кто? Что? Не знаю!
Я встала с табуретки.
– Петр, кто такая Мармеладовна?
– Нет, нет, – тряс грязной головой отец Ксю, – дверь закрылась! Была щель и исчезла. Внутри еще один сидит, лезет наружу, но не может.
Преодолевая брезгливость, я взяла пропившего разум человека за плечо.
– Что захлопнулось? Кто лезет?
Петр поднял взгляд. На дне его серо-голубых глаз плескалась тоска.
– Я же человеком был, ученым, – вдруг внятно сказал он.
– Кем? – удивилась я.
– В прошлой жизни, – уточнил Петр, – давно, и не вспомнить когда. Иногда будто дверь в мозгу распахивается, и оттуда свет льет, тогда я вижу… вспоминаю… дом наш, большой… три этажа, нет, два… женщину… как ее звали… полная такая, мы книги читаем… отец басом разговаривает…
Петр замолчал.
– Говорите, говорите, – попросила я.
– Девочка еще, маленькая… и все! Дальше уже мы тут с Иркой, живем в тесноте, она мне водку дает.
– Постой, – изумилась Ксения, – выпивку приносит мать?
– Ага, – кивнул Петр и заплакал.
Ксюша отошла к окну.
– Вот это новость! Почему я ни разу не задала себе вопрос: а где папахен берет «огненную воду»? Продает шмотки? Было такое, но в квартире давно нет ничего ценного, из техники один старый телевизор остался, его не сбыть с рук, даже даром не возьмут. Папашка не работает. Так откуда бьет водкопровод? Неужели и правда отца снабжает Ирка? Зачем? Мамахен получает грошовую зарплату, вечно жалуется на отсутствие средств и бегает мужу за ханкой? Может, отец врет?
Я покосилась на рыдающего дядьку.
– Может, кто-то его угощает вне дома? Приятели у Петра есть?
Ксения сложила руки на груди.
– У родителей нет друзей. И опять я только сейчас подумала, что это странно. Ладно, с папашей из-за его пьянства никто не хочет иметь дела. Но где подруги Ирки? Ей никто никогда не звонит, я ни разу не видела в нашей квартире ее приятельниц, Ирка практически не общается с окружающими, сюда никогда не заглядывают соседки с просьбой одолжить соль или сахар. Летним погожим деньком местные тетки кучкуются во дворе на лавочке, моют косточки друг друга, но мать не принимает участия в беседах. Она шмыгает в подъезд тенью, опустив глаза. Мне она в детстве никогда не разрешала дружить со сверстниками, вот для Лерки ослабила вожжи. Я провела школьные годы в одиночестве, а к сестре постоянно шляются дети.
– Я тоже хочу быть человеком, – пробасил сквозь слезы Королев, – чуть в себя приду, сразу собираюсь на работу устроиться и, бац, срываюсь! Вот помог бы кто! Да некому! Один я, никому не нужен! Так и подохну, ничего после себя не оставлю. Жил, будто не жил! Проснусь и думаю: «Все, хорош квасить». Потом Ира бутылку поставит, и я хватаю рюмку. Сам себя давно ненавижу. Знаю, Ксюша, кем ты меня считаешь. Ждешь, когда я сдохну! В квартире просторнее станет. Но я не плохой. Так уж вышло. Словно мне память ластиком стерли. Ничего о себе не помню.
По лицу Ксении пробежала тень, она подошла к отцу, обняла его и сказала:
– Все будет хорошо. Я помогу тебе вылечиться.
– Врач задаром меня не возьмет, – резонно ответил Петр.
– Я пойду на работу, – после небольшой паузы сказала девушка.
– Лучше учись, – протянул Петр, – найди хорошего человека, выходи за него замуж и уноси отсюда ноги, страшно тут! Чертовщина кругом.
– Слышь, пап, давай не унывать! – воскликнула Ксю. – Тебе точно надо бросить пить.
– Сам не смогу, слабохарактерный я, – самокритично признался тот.
– Не переживай, у меня силы воли на двоих хватит, – заявила дочь.
– Где тугрики возьмешь? – задал вопрос отец.
– Я могу дать нужную сумму, – начала я, увидела взгляд Ксении и тут же добавила: – В долг.
Пес, лежавший у холодильника, сел и принялся яростно чесать задней лапой шею.
– Похоже, у него блохи, – заметил Петр. – Эй, откуда у нас собака?
– Сам поросеночка привел к Новому году зажарить, – хихикнула Ксю.
– Полный провал в памяти, – признался Петр. – Бедная собака! Ишь, вся извелась! А чем блох выводят? Керосином?
– Похоже, пса раздражает ошейник, надо его снять и посмотреть, что будет, – предложила я. – Дорогой, иди сюда.
Бультерьер покорно приблизился, я стащила с его шеи широкую полоску кожи, положила на стол и спросила:
– Ну как?
Псина благодарно лизнула мою руку.
– Там что-то написано, – вдруг сказал Петр, – внутри, сейчас прочитаю: «Ричард», дальше идут цифры и «вознаграждение гарантируется».
– Так ты Ричард, – обрадовалась я.
Булик замотал хвостом, заскреб передними лапами линолеум и запрыгал.
Ксюша набрала указанный номер.
– Слушаю, – прогремело из трубки, Ксения забыла выключить громкую связь.