Я догнала резвушку Ираиду только на втором этаже.

– Ну ты и скачешь! Прямо, как стрекоза!

– Сашка! – обрадовалась Ираида. – А ты что тут делаешь?

– Зашла вот, – вздохнула я, – да хотела уж уходить, чтобы не помешать. Чего же он не остался?

– Простите, говорит, служба! – рассмеялась Ираида. – Ну, в следующий раз останется, куда он денется…

– Что он – разведенный? – подозрительно спросила я.

– А как же! – подтвердила Ираида. – Ты мои правила знаешь…

– Что, так сразу он и сообщил про свое семейное положение? – поддразнила я ее.

– Ну зачем же, я у секретарши все выяснила…

Действительно, Ираида обладает потрясающей способностью находить общий язык с секретаршами, продавщицами продуктовых магазинов и гостиничными администраторами, такой уж у нее характер.

– Ничего не желай мне, чтобы не сглазить, – попросила Ираида.

– Тебя и захочешь – не сглазишь!

– Слушай, что мы все обо мне? Ты зачем пришла? Случилось что-нибудь с матерью?

– Почему ты думаешь, что с ней что-то случилось? Может, это со мной? – надулась я.

Хотелось капризничать и чтобы все вокруг бегали на цыпочках и приносили горячий чай с лимоном и булочки… Но я тут же вспомнила несчастного Мишку Котенкина и чуть не прикусила язык от стыда.

– А что с тобой случилось? – Ираида внимательно на меня посмотрела и определила: – Вижу, дело тут не амурное, а служебное.

– Ираида, тебе бы в полиции работать, людей насквозь видишь!

– Вот и Валентин Васильевич то же самое говорит! – подобрела Ираида. – Кстати, ты знаешь, что случилось-то? У Алевтины покойной при обыске нашли тайник в подоконнике, а в нем долларов – видимо-невидимо!

– Да что ты! – ахнула я. – Действительно, так много?

– Ну, наш Потапыч, что понятым при обыске был, утверждает, что долларов там было – миллион сто тысяч! А Валентин Васильич сказал, что примерно девяносто пять тысяч, ребята считать замучились.

– Но ведь это значит… Это значит, что все то, на что я намекала в своей статье… Все это оказалось правдой! Действительно, откуда у скромной государственной служащей сто тысяч долларов в подоконнике? Да ей же честным трудом за всю жизнь столько не заработать! Это значит, она действительно участвовала в махинациях с недвижимостью, и за это ее и убили!

– Сто тысяч долларов… – вздохнула Ираида, – а если бы ты знала, в каком пальто она ходила… Это просто ужас какой-то!

– Ну, Ираида, хотела я у тебя спокойно посидеть, а ты сразу огорошила! Не знаю теперь, что и думать.

– А ты поделись со мной, авось помогу, – предложила Ираида. – С чего все началось-то?

Я только было хотела рассказать ей все порядку, как Петр Ильич с мамулей уговорили меня создать сенсацию, но в это время зазвонил телефон. Ираида долго говорила, потом как раз вскипел чайник, затем мы немного поболтали о тряпках, перекинулись на знакомых мужчин, и я вдруг попросила Ираиду замолвить за меня словечко перед ее подполковником, в том смысле, не согласится ли он дать мне полное и эксклюзивное интервью на тему расследования убийства Антонова.

Ираида подумала и обещала поспособствовать ради нашей старой дружбы, на том мы и распрощались.

Что началось в редакции на следующее утро после того, как вышла наша газета, – не рассказать. Главный пожалел меня, а вернее, сообразил, что в состоянии ужасного беспокойства за Мишку от меня будет мало проку, он просто опубликовал документы, что дала мне неизвестная Светлана, и сам написал краткий сопроводительный комментарий. После этого хитрый Главный уехал на дачу. Секретарша получила строжайший приказ никому не давать его дачного номера, даже если в редакции будет пожар, а в городе – наводнение.

С самого утра звонков было мало, видно, чиновники и начальство КУГИ так рано газет не читали. А уж потом, когда референты принесли им газетные материалы с отмеченными красным цветом местами, где нужно читать, те прочитали и схватились за голову.

Сначала на звонки отвечал заместитель Главного, потом ему это надоело, и он уехал в типографию. Начальник отдела новостей тоже куда-то смылся, и секретарша стала переключать звонки на нашу Гюрзу.

Вот тогда на нашей улице настал праздник! Дверь в кабинет была открыта, и мы с Кап Капычем имели удовольствие слышать, как Гюрза оправдывалась по телефону. Голос у нее напоминал шипение полузадушенной кобры, правда, я никогда не слышала, какие звуки издает кобра перед смертью.

Перехватив мой злорадный взгляд, Гюрза тут же отомстила: сдала меня неизвестному абоненту с потрохами, то есть сообщила, что Александр Кречетов – это псевдоним молодой журналистки Александры Петуховой.

– Слушай, за что она меня так ненавидит? – задала я Кап Капычу риторический вопрос.

Но ответ, как ни странно, получила:

– За то, что тебя все любят, а ее ненавидят, за то, что ты можешь отлично писать, а она – нет!

Действительно, в последнее время Гюрза все больше правила чужие статьи, оттого, верно, и выбилась в начальство, чтобы самой у компьютера не корпеть, не больно хорошо она умела излагать свои мысли, да и мыслей тех было немного…

День прошел в какой-то бессмысленной суете, я не могла заниматься ничем серьезным и в благодарность Кап Капычу за моральную поддержку сочинила аж три эротических рассказа. Петя благодарил меня со слезами на глазах, сказал, что у него гора свалилась с плеч и что три недели он сможет теперь спать спокойно.

Алексей Игоревич Березкин прошел мимо вахтерши, высокомерно подняв левую бровь. Гнусная старуха как-то странно встрепенулась, и ему показалось, что она хотела потребовать у него пропуск. У него, у заместителя председателя Комитета! Уж его-то вся эта мелюзга обязана знать в лицо! Конечно, она не посмела, но хотела – он почувствовал это ее желание.

В чем, в чем, а в психологии мелких пресмыкающихся Алексей Игоревич очень хорошо разбирался.

Он шел по длинному коридору монастырского флигеля, в котором размещался комитет, все так же высокомерно подняв бровь, и отмечал творящиеся вокруг странности. Встреченные в коридоре сотрудники здоровались с обычным подобострастием, пожалуй, оно выглядело даже преувеличенным, но стоило ему пройти мимо – они начинали шушукаться. Он не видел этого, конечно, – не хватало еще оборачиваться, но чувствовал спиной, зрячей спиной настоящего психолога.

Войдя в свою приемную, бросил взгляд на секретаршу. Так и есть – вид испуганный и заискивающий, при его появлении бросила телефонную трубку. Сплетничала, сплетничала о нем!

– Сам не звонил? – осведомился, по традиции указав пальцем наверх, хотя председатель комитета сидел здесь же, на первом этаже.

Ольга издала отрицательный писк и еще больше побледнела.

Алексей Игоревич вошел в кабинет, расслабил лицо, сел за стол, углубился в бумаги, стараясь не думать о перешептываниях в коридоре, об испуганном Ольгином лице, о заразе-вахтерше… Он старался не думать и о том, что телефон у него на столе не звонит.