Обычно этот чертов телефон трезвонит, не умолкая, хрипнет от непрерывных звонков, раскаляется, не оставляя ему времени на все остальные дела – и это при том, что Ольга переводит на его аппарат только самые важные звонки, остальные пресекая в зародыше. А теперь этот паразит молчал!

«Ну и хорошо, – думал Алексей Игоревич, – зато я переделаю столько дел!»

Он перевернул страницу и понял, что совершенно не воспринимает лежащий перед ним документ, смотрит на него так, будто он написан на португальском или голландском языке. Черт! Он никак не мог собраться с мыслями, перед глазами стояла наглая физиономия вахтерши.

Алексей Игоревич Березкин начал свой трудовой путь в Комитете комсомола института. Ему было трудно: не было за спиной сильной родительской поддержки, не было никаких связей. Но симпатичный исполнительный юноша из провинции с пламенным чистым взором юного ленинца и бескомпромиссным характером, который не позволял ему мириться с отдельными проявлениями мелкобуржуазных настроений в студенческой среде, очень понравился серьезному неулыбчивому человеку из парткома.

Юный ленинец, сталкиваясь с мелкобуржуазными проявлениями, бежал в партком и, кипя от возмущения, рассказывал об этих проявлениях своему покровителю.

Не подумайте плохого, Алексей не доносил на своих друзей-студентов, не стучал на них – просто его непримиримая жизненная позиция не позволяла ему молча проходить мимо вопиющего…

А что после его искренних бесед с покровителем четверых студентов отчислили из института, а на одного завели уголовное дело по обвинению в разглашении государственной тайны – так при чем здесь Алеша Березкин? Это студент, мерзавец, вел непозволительные разговоры со своим однокурсником из Уганды, а кто его знает, этого уганденыша, может быть, он американский шпион или агент влияния?

Во всяком случае, мириться с этим настоящий советский студент Алексей Березкин никак не мог!

После этого происшествия кое-кто перестал здороваться с Березкиным, а одна знакомая девушка сказала: «Я все думала – кого-то ты мне напоминаешь! Только теперь поняла кого – Павлика Морозова».

Березкину это сравнение польстило: он видел портрет Павлика Морозова в энциклопедии и ему понравились горящие глаза юного ленинца, его чистый, открытый взгляд…

К окончанию института Березкин занимал в Комитете комсомола заметный пост, был, несмотря на молодость, членом партии, а самое главное – его серьезный неулыбчивый покровитель, которого боялись не только в парткоме института, составил о нем окончательно положительное мнение и рекомендовал своего юного друга в райком комсомола.

Здесь Алексей тоже нашел много возмутительных проявлений чуждой идеологии. Встречи с неулыбчивым покровителем стали более редкими, но от этого не менее содержательными. Теперь они обычно происходили на специальной квартире, с соблюдением некоторых мер конспирации. Оказалось, зараженные чуждой идеологией люди тоже зачастую имеют влиятельных покровителей и действовать против них нужно осторожно и вдумчиво. Как и действовал на новом поприще Алексей Игоревич Березкин.

Постепенно, благодаря продуманной и целенаправленной поддержке неулыбчивого покровителя, Березкин занимал все более и более незначительные посты, но тут случилось страшное: чуждая идеология проникла на самый высший уровень, и борьба с ней сделалась практически невозможной.

«Рыба гниет с головы», – сказал неулыбчивый покровитель.

И он был прав. Над бескрайними просторами страны все сильнее и явственнее разносился запах гниющей с головы рыбы.

События развивались катастрофически. Страна менялась на глазах, и однажды утром Березкин ее просто не узнал.

Страна стала другой, но неулыбчивый покровитель оставался все таким же: неулыбчивым, серьезным и надежным, как скала.

В новых обстоятельствах линия его поведения изменилась. Если раньше он придавал определяющее значение идеологии, то теперь говорил: на первый план вышли экономика и финансы. И очень вовремя помог своему молодому другу занять заметный пост сначала в Финансовом комитете мэрии, а потом – в очень важном Комитете управления государственным имуществом.

Сам покровитель давно уже переместился в Москву и водил там дружбу с человеком, которого прежде не допустил бы ни в какую серьезную организацию, не принял бы в партию, не утвердил бы ни на одну стоящую должность.

Новый друг неулыбчивого покровителя был, как раньше выражались, «лицом еврейской национальности», что само по себе делало его в глазах Березкина совершенно чуждым, неприятным и подозрительным. Мало того, этот человек, Михаил Львович Ярославский, был капиталистом, миллионером из новых, то есть очевидным классовым врагом, агентом влияния. Именно с такими людьми Березкин боролся всю свою сознательную жизнь, а теперь приходилось действовать в интересах Ярославского, у которого чуждая идеология была написана на лице и выступала изо всех пор…

Но Алексей Игоревич за последние годы стал достаточно гибок и понимал, что в тактических целях ради решения важнейших задач можно пойти на временный союз с кем угодно – даже с явным классовым врагом. Что он при этом считал важнейшей задачей, главной стратегической целью, ради которой готов был пойти на любые компромиссы, Алексей Игоревич предпочитал не уточнять.

Дело в том, что он уже давно не верил в построение светлого будущего, и его стратегической целью стало большое богатство и большая власть, а такая цель волей-неволей диктовала и соответствующие средства.

Со своим неулыбчивым покровителем он встречался теперь еще реже, но встречи эти были важны, как никогда. Березкин давно уже просил, чтобы покровитель помог ему с переводом в Москву, где кипела настоящая жизнь и делались настоящие деньги. Покровитель обещал ему, но как-то уклончиво, часто повторяя, что в Петербурге ему тоже нужен свой человек. Наконец, в одну из последних встреч он сказал, что устроит этот перевод, если Алексей Игоревич поможет Ярославскому приобрести один из крупных объектов недвижимости. Сначала задача показалась Березкину несложной: предприятие, о котором шла речь, успешно двигалось к банкротству, после чего провести закрытые торги с заранее предрешенным результатом не составило бы для Березкина особого труда. Однако, наблюдая за развитием событий и понемногу подталкивая их в нужном направлении, Алексей Игоревич вдруг понял безошибочным чутьем матерого номенклатурного волка, что у него появился неизвестный враг, такой же опытный и хитрый, как и он сам, но имеющий перед ним очень важное преимущество: Березкин своего противника не знал и поэтому не мог предпринять разумных шагов, не мог нанести ответного удара.

Кульминацией деятельности его неизвестного врага стала серия газетных публикаций, подписанных каким-то никому не известным «Александром Кречетовым». Тщательно выстроенная газетная кампания сначала исподволь, понемногу привлекла внимание публики к операциям в сфере коммерческой недвижимости, дала понять, что в этой области делаются темные дела и творится криминальный беспредел, а затем на эту подготовленную почву упали невесть откуда появившиеся документы за его, Березкина, подписью…