Шарлотта ни в коем случае не хотела, чтобы генерал Балантайн занимался поиском шантажиста в одиночку, и на следующее утро решила присоединиться к нему. Они встретились на ступеньках перед входом в Британский музей. И опять женщина увидела его издалека, хотя по лестнице поднимались и спускались посетители, а несколько групп людей стояли прямо на ступеньках и беседовали. Брэндон, наверное, казался более заметным, чем хотел быть на самом деле, и во многом благодаря тому, что выглядел он так, словно аршин проглотил. Миссис Питт подумала, что он напоминает человека, который в любую минуту ожидает нападения – или отряда пехоты с примкнутыми штыками, или ватаги зулусских воинов.

Генерал расцвел, когда увидел Шарлотту, но даже эта очевидная радость не уменьшила его напряжения.

– Доброе утро, миссис Питт, – произнес он, спускаясь по ступенькам ей навстречу. – Очень благородно с вашей стороны, что вы все-таки решили мне помочь и тратите ваше время на поиски, которые могут не дать никакого результата.

– Бой – не бой, если нет опасности поражения, – напомнила ему Шарлотта. – Мне не нужны гарантии стопроцентного успеха.

– Я ни в коем случае не ставлю под сомнение ваше мужество… – Балантайн слегка покраснел.

– Я это знаю. Мне кажется, что сегодня утром вы просто слегка подавлены, потому что шантаж – это занятие трусов. – Миссис Питт улыбнулась ему одной из своих самых ослепительных улыбок. – А еще потому, что нам приходится воевать с невидимкой.

Шарлотта не имела ни малейшего представления о том, куда им надо идти, но посчитала, что лучше двигаться, чем стоять столбом посреди улицы, и поэтому направилась по Грейт-Рассел-стрит.

– Ну, и с кого же мы начнем? – спросила она у своего спутника.

– С точки зрения географии, ближе всего нам до Джеймса Карю, – ответил тот. – Он живет на Уильям-стрит, рядом с парком.

Генерал поднял руку, и через секунду перед ними остановилась двуколка. Он помог Шарлотте подняться в нее и уселся рядом, по-прежнему с прямой спиной и глядя прямо перед собой. Потом он сказал кучеру, куда ехать, и они быстро тронулись, пробираясь через столпотворение всевозможных карет, телег, омнибусов и фургонов.

У миссис Питт было заготовлено несколько тем для беседы, но, посмотрев на Балантайна со стороны, она решила, что любой разговор только помешает ему думать, и поэтому решила помолчать. Было понятно, что никакая светская беседа не сможет отвлечь его от тяжелых мыслей, а только еще больше выведет из равновесия. Такая беседа продемонстрирует генералу, что она совершенно не понимает всю глубину его озабоченности.

Они прибыли на Уильям-стрит, и Балантайн расплатился с кучером. Однако затем, когда они позвонили у двери нужного дома, открывший дверь лакей сообщил им, что Джеймс Карю отправился в путешествие к Лунным Горам[24], и никто не знает, когда он вернется, да и вернется ли вообще.

– Лунные Горы! – повторила Шарлотта с раздражением. Она быстро шла в сторону Олбани-стрит, путаясь в своих юбках. Балантайну пришлось шагать шире, чтобы не отставать. – Трудно представить себе более нелепое название.

Генерал взял ее за руку и слегка притормозил.

– Они находятся в Рувензори, в самом сердце Африки, – объяснил он. – Их открыл тот самый Генри Стэнли, о котором я говорил вам раньше, помните? Два года назад…

– Два года назад? – удивленно переспросила миссис Питт.

– Он открыл их два года назад, – терпеливо пояснил военный. – В восемьдесят девятом году.

– А, теперь понятно, – Шарлотта пошла медленнее и несколько минут молчала, чувствуя, что попала в дурацкое положение.

– Кто следующий? – спросила она, когда они вышли на Олбани-стрит.

– Мартин Элиотт, – ответил Брэндон, не глядя на свою спутницу; голос его звучал совсем безнадежно.

– И где же он живет? – поинтересовалась его спутница, полностью позабыв о своем недовольстве.

– Йорк-террас. Мы можем дойти туда пешком… если только…

Генерал заколебался. На его лице было ясно написано, что он только сейчас подумал о том, что Шарлотта может не захотеть идти пешком так далеко или может быть непривычна к долгим пешим прогулкам.

– Ну конечно, – твердо сказала женщина. – День просто великолепен. И по дороге мы сможем обсудить, что будем делать дальше, после того как встретимся с мистером Элиоттом. Ведь если он знает, кто написал письмо, или если он сделал это сам, то вряд ли признается нам в этом. Что он за человек?

– Да я его еле помню. Он был значительно старше меня – потомственный офицер из старой военной семьи. – Балантайн с удивлением смотрел на Шарлотту. – Кажется, у него были светлые волосы и он вырос на приграничной территории, вот только не помню, на какой стороне – английской или шотландской. – Он опять погрузился в молчание и шел с опущенной головой, как будто что-то искал на мостовой.

Миссис Питт стала анализировать то, что им было уже известно. Коула обнаружили мертвым у парадного входа в дом Балантайна с табакеркой хозяина дома в кармане. Оба они принимали участие в Абиссинской экспедиции двадцать пять лет назад. Кто-то послал Балантайну письмо с угрозами, но пока еще ничего конкретного не потребовал, кроме табакерки в качестве подтверждения намерений, и Балантайн, хорошо понимая, какую опасность таили в себе эти угрозы, не мог не передать табакерку шантажисту.

– Чего ему еще может быть нужно, кроме денег? – вслух спросила Шарлотта.

– Простите? – Генерал резко повернулся к ней лицом.

Женщина повторила вопрос.

Щеки Брэндона медленно покраснели, и он отвернулся.

– Может быть, этому человеку просто хочется показать свою власть? – ответил он. – Для некоторых людей это очень важно.

– И вы не знаете ни одного такого человека? – импульсивно спросила Шарлотта, не задумываясь над тактичностью своего вопроса и над тем, прилично ли его задавать.

Генерал остановился и смотрел на нее с изумлением, широко раскрыв глаза.

– Нет. Хотя очень хотел бы этого. – Кровь медленно отлила от его щек. – Мне очень жаль. Кроме того, именно это самое худшее во всем, что происходит… Теперь я подозреваю всех кругом. Всех людей, которых я когда-либо знал и кого считал своими друзьями, всех, кого я уважал, независимо от того, нравился мне этот человек или нет. Так вот, теперь я подозреваю их всех. И это начинает отравлять мои отношения с ними. Я ловлю себя на том, что пытаюсь понять, знают ли они, не смеются ли тайно надо мной, не следят ли за мной, зная, что я боюсь? Не ждут ли, когда я наконец сорвусь? А ведь все они, за исключением одного, абсолютно невиновны. – В глазах военного появилась горечь. – Это самое страшное, что есть в этих закулисных обвинениях, – тот яд, который медленно разрушает твою веру во всех, кто заслуживает только уважения и дружбы. А как невиновные смогут простить тебя за то, что ты не знал, что они невиновны? За то, что ты позволил сомнениям закрасться в твои мысли и перестать верить в их невиновность? – Его голос стал чуть слышен. – Как я сам смогу себе это простить?