Тралл положил руку ей на плечо. Тарета подняла голову и повернулась к нему. По ее лицу текли слезы.

– Тарета, мой дорогой друг, – сказал он дрожащим голосом, – моя сестра по духу. Ты не просто изменила хоть что-нибудь. Ты изменила вообще всё.

К его удивлению, она улыбнулась ему дрожащими губами.

– Ты не понимаешь, – сказала она, запинаясь. – Я никогда не могла ничего изменить. Моя жизнь не имела никакого значения. Я не совершила ни одного поступка, который бы повлиял на что-нибудь или на кого-нибудь.

– Твои родители…

Она пренебрежительно фыркнула.

– Родители из твоего мира, похоже, были более заботливы, чем мои. Я родилась девушкой и не могла принести им пользы. Мы все были слишком заняты тем, что пытались выжить. То образование, о котором ты говорил… я его никогда не получала. Тралл, я не умею ни читать, ни писать.

Тралл не мог представить, чтобы Тарета была неграмотной. Именно книги изначально связали их друг с другом. Без ее записок, возможно, он никогда бы не сбежал. Тралл думал, что в истинном временном потоке судьба обошлась с ней жестоко, что с ней, такой доброй и отзывчивой, поступили несправедливо. Но в каком-то смысле та жизнь, которую она вела здесь, оказалась хуже.

Когда Тралл проходил шаманский обряд поиска видений, Аггра сопровождала его. Тогда она некоторым образом «повстречала» Тарету.

«Она не должна была умереть», – настаивал Тралл во время своего духовного путешествия.

«Откуда ты это знаешь, Го’эл? Почему ты решил, что это – не ее судьба? Возможно, она сделала все, ради чего была рождена? – ответила тогда Аггра. – Лишь она знает».

И теперь Тралл с замиранием сердца понял, что Тарета в обоих временных потоках действительно это знала.

– Услышать это от тебя… узнать, что моя жизнь хоть для кого-то имела значение… Я уже не говорю о целых народах, о… об истории мира… Ты даже не представляешь, что это значит для меня. Мне не важно, что я умерла. Мне не важно, как я умерла. По крайней мере, моя жизнь имела смысл!

– Конечно имела, и продолжает иметь, – убедительно сказал Тралл. – Возможно, ты ничего не изменила… пока. Но это не означает, что ты не можешь этого сделать.

– Если бы я привела дикого орка, то потом год смогла бы жить на эти деньги. Это… так теперь устроен мой мир, Тралл. Он всегда был таким. Но… – Тарета нахмурилась. – Я всегда чувствовала… Ну мне всегда казалось, что это неправильно. Не только с нравственной точки зрения, но… – она замолчала.

Тралл моргнул.

– Ты это уже говорила. – Эта информация была очень важной, но он не понимал, почему она решила повторить ее прямо сейчас.

Тарета нахмурилась.

– Что говорила?

Воздух казался… другим. Тралл поднялся на ноги и поднял мушкетон Тареты. К ее чести, девушка не запаниковала. Вместо этого она мгновенно вскочила на ноги и встала рядом с ним, озираясь по сторонам и всматриваясь в чащу леса в поисках опасности.

– Ты что-то услышал?

– Конечно имела, и продолжает иметь, – Тралл снова сидел рядом с ней. – Возможно, ты ничего не изменила… пока. Но это не означает, что ты не можешь…

Орк прервал себя на полуслове. Он вдруг все понял.

– Этот временной поток нарушен, – сказал он. – Мы оба это знаем. И с ним что-то настолько неладно, настолько неправильно, что даже время не может идти своим чередом. События… повторяются. Возможно, сама ткань мира расходится по швам.

Когда Тралл сказал это, Тарета побледнела.

– Ты говоришь… Ты думаешь… что этому миру просто придет конец?

– Я не знаю, что произойдет дальше, – признался орк. – Но нам нужно понять, как это остановить, и как мне выбраться из этого временного потока. Иначе все остальное – и твой мир, и мой, и кто знает сколько еще миров – будут уничтожены.

Девушка была напугана. Она посмотрела на огонь, прикусив нижнюю губу, и задумалась.

– Мне нужна твоя помощь, – мягко сказал Тралл.

Тарета посмотрела на него и улыбнулась.

– Ты ее получишь. Я хочу изменить мир к лучшему… снова.

В мире повисла тишина.

Не было слышно ни гневных криков, ни болезненных стонов, ни радостных возгласов. Ни тихих вздохов. Ни хлопков чьих-то крыльев, ни биения сердца. Ни едва различимого шороха ресниц, ни шелеста прорастающих из земли растений.

Но нет, тишина была неполной. Шумели океаны, их волны омывали берега, а затем отступали. Вот только в их глубине больше не было жизни. Ревел ветер. Он трепал пожелтевшую траву и стучал по крышам домов, в которых больше никто не обитал.

Изера – единственное оставшееся здесь живое существо – шевельнулась, ощущая, как ее беспокойство перерастает в тревогу, затем в страх, а затем в ужас.

Настало Время Сумерек.

Ее лапы встали на землю, которая перестала поддерживать жизнь. Которая никогда больше не породит новых существ. На ней никогда не взойдет буйная зелень. Изера обошла каждый континент, отчаянно надеясь, что хотя бы где-то, хоть в одном уголке Азерота еще сохранились живые существа.

Умерли, все умерли. Не осталось ни драконов, ни людей с эльфами или орками, ни рыб, ни птиц, ни деревьев, ни травы, ни насекомых. Каждый раз Изера ступала по огромной братской могиле.

Почему же она все еще была жива?

Драконица избегала этого вопроса, боясь узнать ответ, и шла дальше.

Пиратская бухта, Оргриммар, Громовой утес, Темнолесье, Пустоши – повсюду валялись гниющие трупы. Их не ели падальщики, поскольку и те разлагались там же, где пали замертво. Изера почувствовала, как сходит с ума от этой чудовищной картины, но без раздумий отогнала безумие прочь.

«Наш храм…»

Она не хотела этого видеть, но должна была…

Поэтому она оказалась там, у подножия храма. Ее некогда закрытые, спящие глаза теперь были широко распахнуты.

Здесь она услышала шум крыльев. И чье-то дыхание, и полные ненависти победные крики. Сумеречные драконы – последние живые существа, победоносно плясавшие на останках этого мира. Они заполнили воздух. У подножия Храма Драконьего Покоя лежали тела могущественных Аспектов. Алекстраза, сожженная заживо, – ее обуглившиеся ребра торчали вверх. Аспект синих драконов, чью морду Изера не могла рассмотреть, превратился в глыбу льда, застыв в агонии. Ноздорму Вневременный, навечно замерший в одном мгновении, неподвижный как камень. И ее собственное тело, заросшее некогда зеленой и буйной растительностью, но теперь даже лианы, удушившие ее, сами иссохли и погибли. Каждый Аспект, похоже, стал жертвой собственных уникальных способностей.