Добравшись до дому, Маркус отпустил слуг и направился в свои покои. Бросил взгляд на дверь, ведущую на половину герцогини. За дверью было тихо, как, впрочем, и во всем доме. Ну и слава Богу. Ему была нестерпима мысль о том, что женщина – особенно мало знакомая – может свободно входить в его комнаты.

От обиды и негодования на Дэвида у него снова заныло в груди. Маркуса беспрестанно преследовала тревога, что единственного брата могут посадить в тюрьму, повесить… А тут еще и это: Эксетер больше не мог называть своим собственный дом. Его переиграли. Лишили свободы действий. Им управляют, точно марионеткой, и люди, и события. Вот он уже и не хозяин положения. Это Маркусу очень не нравилось.

Он зажег еще одну лампу и выложил на стол свою добычу. Обычно герцог исследовал каждую банкноту, ощупывал, тер, сравнивал с той фальшивкой, что дал ему в качестве образца Тиммз. Затем заносил новые сведения в каталог, хранящийся в особой папке, добавлял туда появившиеся улики против кого-нибудь из светских особ, надеясь затянуть веревку вокруг чьей-то шеи – только бы это не была шея Дэвида!

Но сегодня Маркусу было трудно сосредоточиться. Он снова посмотрел на дверь. Сегодня ему почему-то было не так уж важно, что Дэвид может оказаться фальшивомонетчиком, что брата объявят лжецом, мошенником и вором. На некоторое – очень недолгое – время в душе Эксетера воцарился мир.

Опираясь ладонями о край стола, он в изнеможении уронил на них голову. Плечи ныли от напряжения, глаза щипало от духоты и дыма в игорном доме. Он устал. Устал до смерти, пробираясь в темноте как слепец, готовый в любую минуту получить новый удар судьбы, который ему придется отводить от кого-то другого.

Шел пятый час утра. Давно пора было лечь спать и забыть все тревоги. Но кто, если не он, позаботится о семье? Брат может угодить в тюрьму. Имя Эксетеров будет вываляно в грязи и предано позору на долгие годы. А репутация его мачехи, его сестры?

Ответственность за родных лежала на плечах Маркуса тяжкой ношей. Если он будет пренебрегать необходимыми действиями, эта ноша станет еще тяжелее. Горестно вздохнув, герцог придвинул кресло поближе к столу, взял лупу и склонился над кучкой банкнот.

Следующие две недели показались Ханне самыми долгими и утомительными за всю ее жизнь. Оказалось, что притворяться герцогиней – тяжкий труд.

Герцог созвал всю прислугу и представил ее в качестве хозяйки дома. При этом он иронично улыбался, но Ханна сделала вид, будто ничего не замечает. Просто шагнула вперед и постаралась запомнить как можно больше имен. Однако после первых двадцати она спохватилась: запоминать следовало не имена, а должности. Было непонятно, почему одна из девушек зовется горничной первого этажа, а другая – горничной верхних этажей. А ведь были еще и горничные между этажами!

Вся прислуга была очень опрятно одета – в синее с серым. По словам Розалинды, это были цвета дома Эксетеров. И Ханна с грустью отметила, что форменные платья горничных были куда лучшего качества, чем ее собственные. Дойдя наконец до конца шеренги, она встала рядом с герцогом, не зная, что следует делать дальше. Маркус бросил взгляд на дворецкого, и все исчезли – быстро, без малейшего шума.

– Господи, помилуй, – прошептала Ханна, наблюдая, как десятки слуг возвращаются на свои рабочие места, не обмолвившись друг с другом ни словом.

– Вы отлично справились, – не без удивления заметил герцог.

– Мне никогда не запомнить всех имен, – прошептала она в ответ.

Он усмехнулся.

– В этом нет необходимости. К вашим услугам дворецкий, экономка и ваша камеристка. Остальные вам, как правило, без надобности.

– Но как же не помнить, как их всех зовут? Ведь они живут в вашем доме.

– Да, но это не значит, что я должен с ними разговаривать. Предпочитаю, чтобы хозяйство велось без сучка без задоринки, и дело значительно упрощается, если слугами командует Харпер. – Он снова посмотрел на дворецкого – тот мгновенно сделал шаг вперед. – Кто займет место камеристки ее светлости?

– Миссис Поттс рекомендует Лили, – почтительно ответил Харпер.

Эксетер кивнул, а дворецкий повернулся, взглядом подзывая худенькую девушку, которая ожидала позади. Она приблизилась и присела в реверансе, и Ханна чуть было не сделала реверанс в ответ.

– Лили, ты будешь камеристкой ее светлости, – сообщил Харпер.

Девушка склонила голову.

– Благодарю вас, Харпер, – сказала Ханна, которую это безмолвное общение начинало нервировать. Что, у этих людей нет голоса? – Я рада познакомиться с тобой, Лили.

У девушки сделался испуганный вид, но она кивнула и прошептала что-то в ответ. Дворецкий посмотрел сурово, и бедняжка попятилась, присела в реверансе и удалилась в полном молчании.

– Мама! – в тишине эхом прокатился восторженный крик Молли. – Селия показала мне детскую! Мама, там столько игрушек! Иди посмотри! – Девочка размахивала руками, просунув их сквозь перила на лестничной площадке.

Стоящий возле Ханны герцог отчаянно вздохнул.

– Иду, дорогая, – крикнула Ханна дочери. – Прекратите, – сердито прошептала она герцогу. – Прекратите вздыхать и закатывать глаза, будто мы с дочерью делаем нечто такое, чего вы не в силах вытерпеть. Это же ваша идея! Так что будьте добры, прекратите делать вид оскорбленной невинности, если я или Молли совершаем ошибки.

– Я веду себя, как любой мужчина, в дом которого вторглись незваные четыре особы женского пола, – отрезал он. – Но не беспокойтесь: вину я возлагаю исключительно на Дэвида, хотя не в восторге от сложившейся ситуации.

Ханна шагнула вперед, гордо вскинув голову.

– Он, конечно, начал, но вы-то продолжили. Я хотела уехать домой, но вы заставили меня остаться.

– Дерзость – нежелательное качество в женщине, – ответил Маркус. Ханна открыла было рот, чтобы высказать все, что думала про его поведение, но он вдруг протянул руку и пальцем приподнял ее подбородок. – Жаль, потому что вам оно очень идет.

Она в замешательстве поджала губы, а Эксетер тем временем развернулся и пошел прочь. Харпер отправился за герцогом. Ханна смотрела им вслед. Эксетер сделал ей комплимент или оскорбил? Видимо, и то и другое.

Молли позвала ее снова, и она побежала вверх по лестнице, чтобы полюбоваться игрушками в детской, по-прежнему гадая, что же имел в виду Маркус.

На следующее утро Ханна как раз расстегивала ночную сорочку, чтобы переодеться, когда краем глаза уловила за спиной какое-то движение. Испуганно обернувшись, она с облегчением перевела дух. В дверях стояла Лили, держа в руках тяжелый поднос, уставленный всякой всячиной.

– Господи, как же ты меня напугала, – сказала герцогиня, поспешно запахивая сорочку. Может быть, девушка стучала, а она не слышала?

– Прошу прощения, ваша светлость, – тихо сказала Лили, опуская взгляд. Она пересекла комнату и поставила поднос на туалетный столик. – Харпер велел мне принести вам завтрак, хотя вы и не звонили. Он сказал, что вы рано встаете.