И я вдохнула. Глубоко и медленно.

Чувствуй ветер…

И, словно ее дыхание на своей щеке, я ощутила порывы ветра, который подхватывал соломинки с земли, и они танцевали, как маленькие старички, спотыкаясь и падая.

Итак, я последовала за этими кружащимися соломенными человечками по улице, туда, где она изгибалась и становилась шире, представляя моему взору прилавки торговых рядов. Ветер стих, соломенные человечки остановились. Площадь была тихой. Ждала.

– Спасибо, мама. – Я стала красться дальше.

Рынок променяли на постель. Прилавки и ящики были брошены, как лодки на пустом берегу. Но, двинувшись дальше, я заметила мерцание фонаря.

Я присела на корточки у какого-то прилавка, вслушиваясь, ощупывая грубую деревянную поверхность пальцами. Ни единого звука.

Прошла мимо лохани с водой, вдохнула запах коровы и навоза. Что-то шевелилось в свете фонаря. Я добралась до башни из ящиков и выглянула из-за них. У меня перехватило дыхание.

Рядом с мерцающим фонарем стояла огромная конструкция, сколоченная гвоздями, высокая и крепкая, а под ней – длинная скамья. Вверху, одна рядом с другой, раскачивались семь веревок. А на конце у них, как семь голодных ртов, зияли семь петель.

Мои пальцы впились в ящик, занозы кусали их.

Виселица.

Под моей дрожащей рукой ящик покачнулся. Я видела, как он скользит вбок, но была слишком зла, чтобы этим обеспокоиться.

Он упал с громким треском.

– Ч… что? Кто?..

Из-под помоста выкатилась груда тряпья. Нищий повернул голову и увидел меня.

– Леди?

– Тюрьма, – прошипела я, – в какой стороне? Говори!

Трясущимся пальцем он показал за виселицу, на узкую улочку в темноте.

– Там, – прошептал он, не моргая. – Туда.

Я подошла ближе.

– Как я пойму, что это тюрьма?

– Огни… – Он подыскивал слова. – Над дверью!

И затем он со всех ног пустился в бегство, огибая прилавки и едва не падая, и исчез.

Я не хотела пугать его, но так уж вышло. Во всем виновата была виселица под светом фонаря, которую оставили у всех на виду для пущего страха.

Хлесткий ветер пронесся по улице. Я подняла нос, как учила мать.

Ты чуешь запах, Иви?

Я вдохнула. Пыль. Солома. Навоз с рынка. И вот я уловила запах дыма.

Я побежала. С тонкой луны, свернувшейся калачиком на постели из звезд, стянули облака, и под ее оголенным светом я достигла перекрестка. Теперь куда?

«Кууда-кууда!»

Сова, прекрасная белая королева, сидела на крыше дома. Ее глаза блестели, она готовилась к охоте. Ее клюв пощипывал воздух.

– Не проведете ли вы меня, ваше высочество? – прошептала я ей в тишине улицы.

«Сюда, сюда!»

Она взлетела, и кончики ее крыльев коснулись луны.

– Я заблудилась! – Мне было все равно, услышит меня кто-то еще или нет. – Я ищу сестру!

«Тогда за мной! За мной, за мной!»

И я, как ее благодарный подданный, побежала следом. Вместе мы пересекали улицы, сворачивали за углы, пока наконец не опустились на землю, трепеща крыльями. Сова тихо вскрикнула, ее когти стукнулись о камень, и я проследила за ее смелым взглядом. Желтый свет был прямо за углом.

Я медленно двинулась туда и сначала почувствовала жар от огня, а потом увидела их. Четыре факела ярко горели на угловом доме с заколоченными ставнями и решетками. Тюрьма.

Я обернулась, чтобы поблагодарить сову. Но она захлопала крыльями и поднялась в воздух.

«Опасность! Опасность!»

И тогда я услышала, что ее напугало. Грохот сапог, все ближе. Я вжалась в дверной проем.

– Теперь стоять!

Патруль вернулся, псы направлялись домой.

– Вольно, всем вольно.

С грохотом отворилась дверь. Я не шевелилась.

– Идите в казармы. До моего приказа, пока колокол не пробьет четыре.

Я выпрямила спину, мое сердце колотилось прямо о стену.

Мужчины что-то бормотали, толкались и шаркали.

– Не ты, парень, ты в карауле.

Глухое ворчание.

Шаги по лестнице, зевание и покашливание.

– Я всю ночь был на ногах, капитан!

– Оставь это нытье, Калдвелл. Отдохнешь, когда сдохнешь, парень!

Мои ногти царапали стену. Калдвелл. Его мушкет разбил матери голову. Дверь тюрьмы захлопнулась. Голоса слышались в отдалении. Смех на лестнице. Я закрыла глаза, вспоминая, как мать падала, снова и снова.

И едва не закричала, когда все стихло.

Тюрьма была закрыта, мерцающие факелы шипели, как стражники огня.

Калдвелл внутри. И его капитан с громовым голосом. Микин. Я была в этом уверена.

Они здесь. И Дилл тоже здесь.

Помни о своей цели, Иви.

Мы с матерью смотрели, как пил олень, видели пар его дыхания над водой.

Выбери одну, а потом жди.

Я пришла за сестрой. И все же я поклялась отомстить за мать.

Выбери одну.

Высокий тоже здесь? И на его шее бьется жилка?

Я могла лишь опуститься на корточки в темноте. И ждать.

«Три! – провозгласили городские часы. – Три, и все спокойно».

Посмотрим, старые часы, посмотрим.

Ветер цеплялся за мой подол, когда я кралась через улицу. Камень матери тяжелел в моем кармане. Не клинок, но хоть что-то.

И вот я уже перед дверью, в ярком свете сигнальных факелов. Дрожащей рукой я постучала, ощущая твердое дерево под костяшками пальцев.

Внутри отодвинулся стул. Открылось окошко в двери, и из него выглянул Калдвелл, нахмуренные брови на мальчишеском лице.

– Кто здесь?

– Я. – Я кашлянула и заговорила голосом леди Джейн. – Я леди Джейн.

– Чего вы хотите? – Калдвелл жевал хлеб.

Я подошла к окошку.

– Я хочу увидеть пленников.

– Чего-чего? – Кусок хлеба выпал у него изо рта.

– Увидеть пленников. – Я подошла ближе и прошептала эти священные слова. – Ведьм, сэр.

– Вы пьяны, миледи?

– Нет-нет, сэр. – Джейн поднесла мою ладонь ко рту, из которого вырвался ее смешок. – Мой отец пообещал, что я смогу увидеть этих чудовищ своими глазами.