еще – он только сейчас это понял – их берут, чтобы прочесть душещипательную историю о содружестве соседей, которые живут бок о бок десятилетиями, ничего не меняя в укладе быта и оставаясь непоколебимыми даже при недавней волне роста цен и реновации зданий в районе.

– Мы только начали, но с удовольствием послушаем точку зрения новичка! – ответила Яэль. – Насколько я понимаю, несмотря на то, что вы унаследовали квартиру от родственника…

– Это я ей сказал. Надеюсь, ты не против, – сказал Джона.

– Что ж, таковы факты, – ответил Уилл. – А где Нора? – Странно, но ничто за последние пять минут не приглушило его ощущения, будто Нора вот-вот появится; оно даже обострилось. Наверняка это ее рук дело. Вот почему она его избегала. Из-за статьи в газете.

У этой девушки просто неуемная фантазия. И почему это так ему нравится?

– Она скоро спустится, – ответила Мэриан, но Уиллу показалось, что прозвучало это как-то лукаво.

– Надо сделать фотографию, – сказал фотограф. – Сейчас свет хорошо падает. Золотой час.

Уилл стиснул зубы.

– О, хорошо. Сначала фото, а потом еще побеседуем?

– А Уилл будет на фотографии? – спросила Салли, о которой он уже успел забыть. – Если да, ему надо взять Квинси и Фрэнсиса.

– А кто такие Квинси и Фрэнсис? – спросила Мэриан. – И кто вы такая?

Салли передвинула контейнер с котятами набок и протянула руку.

– Я Салли! Помогаю Уиллу подготовить квартиру к сдаче.

– Бог ты мой, какая загорелая! – воскликнул Джона, думая, что говорит шепотом.

Бенни издал тихий смешок, а Салли просияла.

– Только что вернулась из отпуска! – ответила она, довольная, что он заметил.

– Вы хотите быть на фото? – поинтересовался фотограф.

– Ой! – произнесла Салли.

Уилл отрезал:

– Нам ни к чему быть на фото.

– Надо дождаться Нору, – сказала миссис Салас, но, когда позади раздался звук открывающейся входной двери и Уилл повернулся, чтобы увидеть девушку, которую они все ждали, стало ясно: к фотосессии она не готовилась.

Что-то было не так.

Увидев его, она остановилась, немного замялась, отчего он решил, что Нора хочет развернуться и уйти обратно. Несмотря на теплую погоду, на ней был длинный мешковатый свитер кремового оттенка с растянутым воротом и потертые укороченные джинсы, потерявшие цвет и форму. Он мог бы сказать больше и о выражении ее лица, но его закрывал козырек бледно-голубой бейсболки со знакомой вышитой C.

– Ой, это она? Я представляла ее старше, – сказала Салли.

Уилл пропустил слова мимо ушей и шагнул к Норе.

– Не смей, – отрезала она и отступила к двери.

Эта фраза была для него словно пощечина.

– Мэриан, – обратилась она к женщине через лужайку. – Не сможете ли?..

– Я все сделаю, – ответила Мэриан, и Уилл обернулся к ней.

– Что с ней случилось? – спросил он, и в его тоне не было ничего непринужденного, совершенно ничего. Электричество вернулось с нежданной силой.

– Вряд ли это ваше дело, – ответила Мэриан со все еще лукавым лицом. Уилл заметил, как Эмили толкнула ее локтем в бок.

Миссис Салас цыкнула. Что за бред, как эта кучка может ему помешать? Уилл развернулся и прошел мимо Яэль с фотографом.

– Нора, – сказал он резко, когда она снова отступила. – Надо поговорить.

– Нет! – крикнула она громко, и, боже, ситуация становилась неловкой. Она неопределенно махнула рукой. – Я… вообще-то я кое над чем работаю.

Что-то в ее голосе было не так. Звучало не так.

– Это чрезвычайная ситуация, – процедил он сквозь зубы, явно преувеличивая, а затем приблизился к ней.

И сразу понял, что ситуация и вправду была чрезвычайной. Для него.

Сначала он заметил участок кожи у нее на груди: ярко-розовая полоса шла вверх по шее и угасала в болезненной бледности щек. Козырек отбрасывал тень на глаза, но нос все еще был виден и, боже, он весь покраснел у ноздрей и жутко распух на кончике и переносице. Даже не смотря ей в глаза, он понял, как они сейчас выглядят.

Все же он шагнул к ней и аккуратно поднял козырек.

– Нора, – вздохнул он, потому что все было еще хуже, чем он представлял. Глаза отекли, покраснели и слезились. Надо было ее спасать.

Она мотнула головой и опустила козырек.

– Все в норме! – сказала Нора, упершись спиной в дверь. – Правда.

– Ты больна.

Она посмотрела на него, щурясь даже от неяркого солнечного света, словно ей было трудно держать голову прямо, а глаза открытыми.

– Все нормально, это простуда, – повторила она.

– У тебя лихорадка.

Она поднесла руку к шее.

– Нет, просто здесь очень жарко.

– Тогда почему ты дрожишь?

Она напряглась, выпрямила плечи.

– Не выдумывай. Ты заработался, вот в чем дело. Наверное, у тебя все вокруг больные.

– Нет. Больная только ты. Прямо здесь, у меня перед носом.

Она вздохнула, возможно не ожидая, что вздох выйдет таким слабым. Таким… хриплым. Его охватила паника, полубезумие, словно он смотрел на человека в критическом состоянии. Уилл не мог думать о привычных врачебных действиях: ни о термометрах, ни о мазках слизистой, ни о капельницах. Все, что пришло ему в голову, – взять ее на руки и отнести в квартиру. Приложить ладонь к пылающему жаром лбу, попросить прилечь на кровать, которую он обустроит, принести ей воды, лекарств и уговорить их принять. Остаться рядом, еще остаться, пока ей не станет легче.

– Пойдем внутрь, я за тобой поухаживаю. – Внутри у него все сжалось. Не хватало лишь подмигнуть, как доктор Тейлор, чтобы совсем ее напугать. – Или давай отвезу тебя куда-нибудь. В мобильную клинику, куда захочешь.

Она немощно покачала головой и ссутулилась.

«Малышка», – хотел сказать он, что было абсолютно нелогично.

– Нора, – сказал он взамен, стараясь произнести ее имя как можно строже.

Она подняла на него глаза, увлажнившиеся еще больше.

– Не могу. Я не могу никуда с тобой пойти, – ответила она.

У нее дрожал подбородок, его сердце треснуло.

– Думаю, у меня аллергия на котят, – сказала она и разразилась слезами.

♥ ♥ ♥

На третьем курсе меда он провел четыре недели в частной семейной клинике в городке Висконсина, долгими днями теснясь в маленьком кабинете с терапевтом, пациентами и родственниками пациентов. В штате была лишь одна медсестра, никого в регистратуре, минимум оборудования и интернет-соединение с характером. Пока он был там, узнал о медицине куда больше, чем за все лекции в университете и опыт в других клиниках. За рабочую смену – большинство которых длились до одиннадцати часов – доктор Кэлхун видела все: от конъюнктивита до рака простаты. И помнила не только истории болезней пациентов, но их имена, имена их детей и даже клички животных. Ее крошечный кабинет всегда