выглядел так, будто там взорвалась бомба с документами, у нее никогда не было с собой ручки, и самое большее, когда она разозлилась на Уилла, было на его третьей неделе работы – он как раз начал расслабляться, обрел уверенность – после осмотра им пациента с бытовым ожогом.

– В жизни не встречал такого нытика, – сказал он, когда мужчина ушел с перебинтованной рукой (скорее для вида, а не для пользы).

Доктор Кэлхун повернулась к нему со скоростью, которая при ее общей медлительности казалась невозможной.

– Ты же не назвал сейчас пациента нытиком? – резко произнесла она, а затем произнесла тираду, которую он никогда не забудет: о боли и отношении, страхе и одиночестве, об уважении, эмпатии и добре. В то время Уиллу казалось, что он знает о них все, что смерть родителей научила его всему, что надо понимать в жизни.

Но доктор Кэлхун показала ему, что каждый пациент – даже с бытовыми ожогами и склонностью к преувеличению – заслуживает того же сострадания, что и человек с серьезной травмой, хронической болезнью или в критическом состоянии.

Но вот Нора Кларк. Нора Кларк с острым вызванным аллергией синуситом могла бы испытать терпение даже доктора Кэлхун.

– Не хочу, – сказала она, сидя на своем вычурном цветочном диване с подогнутыми ногами.

Уилл не обратил на это внимания: он уже раз десять слышал ту же мысль в разных вариациях с тех пор, как они пришли к Норе полчаса назад, выбившись из дыхания за те панические, бешеные двадцать минут, пока она бегала от него вся в слезах. Отдав пару строгих команд: кому-то – проверить ее состояние, Салли – заняться котятами, фотографу – убрать камеру, он отправился в жутко горячий душ, агрессивно натирая себя мочалкой, переоделся в чистую одежду без следов кошачьей шерсти и рванулся в квартиру Норы.

– Я не хочу, чтобы ты входил, – сказала она сначала, все еще плача, но Мэриан наконец встала на сторону Уилла и открыла ему дверь, а затем прикрикнула на Нору, что ей нужен уход врача на пару дней и этот врач ничем не хуже других.

Стоило ему войти, как Нора зарядила в него целым комом «не хочу» в ответ на все предложения: произвести осмотр им или кем-либо еще, измерить температуру, осмотреть носовую полость, принять лекарство, выпить воды, присесть. Каждое из возражений было довольно слабым; Уилл понял, что в ее состоянии от всего плохо, даже от того, что могло бы помочь. Однако им с Мэриан – которая всего несколько минут назад ушла агитировать всех взяться за пылесосы – удалось уговорить ее на базовые вещи.

– Так, давай, – сказал он, ставя на журнальный столик перед ней металлическую миску с кипятком. – Наклонись вперед.

Она хныкнула в знак протеста, и Уиллу пришлось прикусить щеку, чтобы не улыбнуться. Час назад, носясь в панике с бьющимся в горле сердцем, он и представить не мог, что захочет улыбнутся. Но теперь, когда он был с ней рядом – приносил ей пользу, – он успокоился. Было невыносимо жалко видеть ее в таком состоянии, но по крайней мере он видел ее. Помогал ей.

С показным усилием она наклонилась и подняла на него все еще опухшие глаза.

– Это довольно неловко, доктор Стерлинг.

– Не зови меня так. Опусти голову, – сказал он.

Она вздохнула, кашлянула и поднесла лицо к миске.

– Я накину тебе на голову полотенце, хорошо? Это облегчит давление на кожу лица, а пока схожу за сильным противоотечным.

Она кивнула, и он издал тот же тихий вздох, что и в момент, когда коснулся пальцами ее шеи, чтобы оценить отек. Он вел себя как профессионал, даже накрывая ей голову полотенцем. Пришлось приложить усилия, чтобы не пялиться на полотно волос, рассыпавшихся по ее спине, – он впервые видел их распущенными.

Нора мягко застонала от облегчения, ненароком спровоцировав его отступление от профессионального поведения. Уилл шагнул от дивана и прокашлялся.

– Сбегаю в аптеку.

Она подняла голову.

– Это необязательно.

– Опусти голову, – сказал он, в ответ на что она скорчила рожицу.

– Ты совсем не умеешь общаться с больными. – Однако голову опустила и еще сильнее придвинулась к краю дивана. Заговорила вновь, но ее было не разобрать, так что Уиллу пришлось подойти, чтобы расслышать ее.

– Я не хотела вынуждать тебя избавиться от котят, – сказала она. – Вот почему ничего не говорила. Клянусь, я понятия не имела, что у меня аллергия. Раньше никогда не было.

В ее словах было столько самоуничижения, что он подошел еще ближе, сел на журнальный столик рядом с миской воды.

– Иногда аллергия выявляется поздно.

Полотенце качнулось в коротком и грустном кивке.

– Я все равно не собирался их оставлять, Нора, – заверил он, потому что подумал, вдруг ей от этого полегчает. Не ее вина, что он не создан для домашних животных, пускай Квинси и Фрэнсис (ну что ты будешь делать) были не так уж плохи.

– Моя подруга Салли, ты, может, заметила ее внизу, она может их взять, и она классная, так что не волн…

– Ты ведь так много здесь пробыл, – перебила она. – Так много дней, что мне казалось, ты передумаешь.

Оу.

Он сглотнул, не зная, что ответить. Он не передумал, конечно же, не передумал. Он все еще пытался вернуть вещи на круги своя: выставить квартиру на сайте и выйти на работу. Последние четыре дня он старался думать лишь об этом, хотя выходило не всегда.

А сейчас ему и не хотелось, чтобы вышло.

– Это сегодняшнее интервью… – произнесла она. Он отмахнулся, но она вряд ли увидела.

– Забудь, – ответил он, потому что ему правда хотелось лишь этого. Будучи здесь, с ней, заботясь о ней, Уилл не хотел обсуждать эту войну между ними. Которую он вот-вот выиграет, сделав пару кликов на ноутбуке и вернувшись к привычной жизни.

– Я хотела отменить его, – призналась Нора. – Мне уже не хотелось его проводить после того, как мы нашли котят, но мне было так плохо, что я потеряла счет дням, а потом, сегодня я уже…

– Нора, – прервал он, – давай потом об этом поговорим, ладно?

Она стянула полотенце, ее лицо порозовело и покрылось испариной, глаза все еще были опухшими, а губки надулись так печально, так очаровательно, как он никогда не видел прежде.

– Ужасно себя чувствую, – без сомнений захныкала она.

– Знаю, малышка, – сказал он, и это, конечно же, снова говорило статическое электричество.

Они уставились друг на друга сквозь вьющийся между ними пар от воды, и в эти секунды молчания казалось, будто они пришли к соглашению.