Что, пока она в таком состоянии, они прекратят свою войну. Нора не будет радостно улыбаться, а Уилл не станет пытаться всех очаровать. Она признает, что ей плохо, а Уилл, видя ее состояние, будет звать ее малышкой.

Ничто не вернется на круги своя.

Она резко откинулась на спинку дивана.

– Кажется, я засыпаю, – пробубнила она в полусне.

– Это хорошо. – Он взял потускневшую вязанную крючком накидку, которая висела на подлокотнике дивана, подождал, чтобы Нора закинула ноги, и укрыл их.

– Только чуть-чуть. Посплю совсем чуть-чуть, раз на то пошло.

– Конечно, – сказал Уилл, надеясь, что проспит она долго и крепко. Видно было, что ей это нужно. А пока она спит, он выпишет ей рецепт, а затем протрет антисептиком каждый сантиметр в этом здании, где могли остаться следы пребывания котят, даже если на это уйдет вся ночь. Он едва ли спал четыре последние – еще одна ничего не решит.

– Я схожу за таблетками, хорошо?

Она тут же распахнула отекшие веки и нахмурилась.

– Ты ведь вернешься?

Он кивнул.

– Да, конечно. Оставлю их на…

– И останешься? – спросила Нора.

Он посмотрел на нее. И в этом взгляде была одна большая проблема: его слабость, прошлое, страх за то, чем все кончится, если они сблизятся.

Он знал, что она не имела в виду навсегда. Только на время, пока она плохо себя чувствует, только на срок их только что заключенной молчаливой сделки. И он понял, что тогда все в порядке. Что это он может сделать.

Одна ночь – и он вернется к привычной жизни.

– Да, – сказал он, нагнувшись, чтобы подоткнуть одеяло, и чуть не приложился губами к ее брови. «Не смей», – одернул он себя, прежде чем выпрямиться. – Я останусь.

Глава 9

Когда Нора очнулась в первый раз, он был у нее на кухне.

Он уже вернулся из аптеки: маленький белый бумажный пакетик лежал на боку на краю стола, – а еще он зашел за продуктами, купил немного мандаринов, буханку хлеба и готовый суп трех видов, один из которых уже грелся на плите. Шаркая, она вошла в кухню и по морщинке меж бровей Уилла, по напряжению в челюсти поняла, что вид у нее сродни самочувствию (то есть кошмарный!). Поэтому, когда он выставил перед ней упаковку жаропонижающего и открыл прописанное ей противоотечное средство, она без возражений приняла их, запив целым стаканом воды. Съела миску супа, и они поговорили каждый о своей работе, о чем угодно, только не о здании. Когда Нора закончила есть, Уилл указал ей на диван и сказал включить что-нибудь интересное по телевизору, но девушка снова уснула, не успел он и посуду домыть.

На следующий раз он был в холле.

В гостиной было темно, мягко струился свет лампы над духовкой, Нора встала, вся потная – как она поначалу подумала, от разразившейся лихорадки, – и с ощущением совершенно безосновательного разочарования обнаружила, что Уилла нет. Но, потерев глаза и вернув остроту еще нескольким органам чувств, она услышала знакомый шум абсурдно громкого телевизора Джоны и поняла, что свет шел не только от лампы над духовкой, но и от узкой щели прикрытой входной двери квартиры. Она с усилием поднялась с дивана, оставив на нем горячее одеяло, подошла на цыпочках к выходу и выглянула: Уилл стоял в дверях Джоны, широкой спиной прислонившись к дверному проему; на стенах мелькал свет от огромного телевизора, а Джона кричал о каком-то парне на первой базе. Она могла стоять и наблюдать еще долго – Уилл смотрел бейсбол вместе с одним из самых близких Норе людей на всем свете, с членом семьи, которую ей так хотелось познакомить с ним получше, – но, решив почесать голову, наткнулась на потные, липкие волосы, так что убежала в ванную принять душ и почистить зубы. Когда она вышла, переоделась в чистую пижаму, забрала влажные волосы в небрежный пучок, Уилл уже вернулся, складывал оставленное ею одеяло и как будто собирался уходить.

В третий раз он был в ее постели.

Спросонья она не сразу вспомнила, как он там оказался, а когда воспоминания к ней вернулись, стыдливо зажмурилась. Все началось с его требования принять еще жаропонижающего и выпить стакан воды (целый стакан! Как он любит доминировать в вопросах воды! Она не стала представлять, в чем еще он может доминировать. Не стала!) и продолжилось вполне результативным выговором (никаких фантазий, никаких!), когда Нора захотела немного позаниматься работой, которую не выполнила за день. Она вздохнула и признала наконец, что устала, но, может, лучше поспит на диване, потому что на кровати надо менять постельное белье, а диван вполне подходит, так что…

Он ответил:

– Ладно, давай сменим белье. – Уилл прошел в спальню, и пять минут спустя они уже разглаживали простыню на матрасе, избегая взглядов друг друга. Но все было в порядке: ей только надо забраться в кровать, а он пойдет по своим делам, это вполне нормально, хорошо, обычно. Глупо, что она вообще просила его остаться.

А потом – о боже, вот это неловкая часть истории – она снова попросила его не уходить. Забралась в свою прохладную, прекрасную кровать. Устроилась на боку и спросила, слышал ли он что-то о котятах от Салли, а он показал ей три видео на телефоне, как Квинси и Фрэнсис радостно исследуют новую стойку для лазанья и когтеточку. Ее снова потянуло в сон, сильно потянуло, она начала что-то бессвязно бормотать, произнесла: «Посиди тут минутку», – указала на матрас и пересмотрела на его телефоне видео с котятами дважды. Ей стало тоскливо из-за своей поздней аллергии, но не так тоскливо, чтобы снова уснуть.

Было еще очень темно, так что прошло немного времени, но, судя по улучшенному состоянию и сухости волос, проспала она значительно. У нее даже шея заныла, что странно, ведь подушки…

О нет. О нет-нет-нет.

Она спала не на подушке.

Она спала на коленях Уилла Стерлинга.

Щекой на его бедре, слегка вздымающемся от глубокого и ровного дыхания Уилла, который, видимо, заснул в той же позе, в какой до этого сидел: спина на изголовье, одна нога все еще на полу.

Нора осторожно – очень, очень осторожно – оторвала щеку, с ужасом осознав, что та вся мокрая.

Потому что во сне она его обслюнявила.

«Только не проснись», – молила она про себя.

– Эй, – сказал он сиплым голосом, потому что ну надо же ей было заснуть на человеке с самым чутким в мире сном.

«Только не