По мере того как росло количество слушателей и необъяснимых явлений, которые газетчики называли то чудесами, то ловкостью рук, росло и количество критиков. У отца появились противники. Пикетчики держали плакаты и выкрикивали лозунги, а некоторые даже пытались резать покрышки. Довольно часто нас называли бродячим знахарским шоу, а отца — главным продавцом змеиного масла. Репортеры и журналисты-расследователи подсаживали среди аудитории изувеченных или слепых людей. Отец мог за милю различить их.

Но слухи привлекали внимание, а оно, в свою очередь, привлекало группы с радио и телевидения, приезжавшие на машинах с высокими антеннами, транслировавшими передачи на весь запад США.

— Разве это тебя не беспокоит? — однажды спросил я отца.

— Ни в малейшей степени, — рассмеялся он.

Отец мог читать проповеди до пяти раз за выходные дни, и к последней воскресной службе послушать его приходили до пяти тысяч человек. В последний год перед окончанием школы за один уик-энд я играл на гитаре перед пятнадцатитысячной аудиторией. Иногда бывало еще больше народа. Тогда я не осознавал этого, но ко мне приходило больше людей, чем на концерты некоторых звезд в бизнесе звукозаписи.

Мой талант принес с собой известность в разных сферах. Одной из них, за которую я испытывал особенную благодарность, была популярность среди противоположного пола. Короче говоря, девушки западали на гитаристов. Они находили меня до представления, заводили беседы или давали свой номер телефона и просили позвонить.

Отец не слишком рьяно опекал меня, но защищал от звукозаписывающих компаний, откуда регулярно поступали звонки. Однажды вечером, когда он почувствовал мое напряженное состояние, то опустился на койку рядом со мной.

— Купер, многие люди будут рваться к тебе и говорить, какой ты великий и как они хотят сделать тебя еще более великим. На самом деле им на тебя наплевать; им нужно лишь то, что у тебя есть. Их интересует только то, сколько они смогут заработать на тебе. Они смотрят на тебя как на пляшущего цыпленка, и они будут предлагать кучу денег, чтобы ты плясал на их сцене.

Нет ничего плохого в том, чтобы зарабатывать много денег, и если о человеке можно сказать, что он рожден для сцены, то ты подходишь на эту роль. Но если ты начнешь делать деньги ценой своей любви к музыке или ценой своего дара, который ты получил свыше, тебе нужно спросить самого себя, как сильно ты нуждаешься в этих деньгах. В конце концов, цена может оказаться выше той, которую ты сможешь заплатить. — Он легонько постучал меня по груди. — Роберт Джонсон был не единственным парнем с гитарой, который стоял на распутье и беседовал с дьяволом. Каждый человек с гитарой выходит на ту же развилку, и разговор всегда одинаковый. Как и обещания.

Во мне закипало нечто такое, чего я не мог описать. Скорее это было похоже на глухой ропот. Я не мог сказать, что двигало мною, откуда и почему оно пришло, но я чувствовал, что отец удерживает меня на месте. Давит меня, как мошку между пальцами. И я все больше от этого раздражался.

— Папа, ты хочешь сказать, что я никогда не смогу записаться на студии?

— Нет. Надеюсь, ты сделаешь пятьдесят записей, и я куплю каждую из них. Но то, что ты сейчас делаешь с инструментом, — всего лишь половина твоего дара. — Отец указал на черную записную книжку, которую я привык носить на спине за поясом. — Я видел, как реагируют люди, когда ты исполняешь собственные песни. Ты пишешь слова, которые проникают глубоко в души. Когда человек в блестящем костюме придет к тебе с кучей денег и предложит записать твои песни именно так, как ты хочешь петь их, именно так, как ты захочешь играть их, сила будет на твоей стороне. Используй ее. Мы с Биг-Бигом будем сидеть в первом ряду и аплодировать тебе. Но до тех пор береги твой дар и твою записную книжку. Придет день, когда ты обнаружишь, что она бесценна.

То один, то другой менеджер или рекрутер проявляли ко мне интерес. Они слышали о моих инструментальных композициях и о том, как мои пальцы порхают над грифом гитары или бегают по клавиатуре пианино, а поскольку они никогда не слышали ничего подобного о столь юном музыканте, им хотелось убедиться во всем своими глазами и ушами.

Но поскольку мне было семнадцать лет, отец оставался привратником у моих врат. Эти люди приходили к нему, обменивались рукопожатиями, старались уговорить его. Проблема состояла в том, что они обладали особыми технологиями, а поскольку я был не особенно пригоден для нее в своей тогдашней форме, они хотели взять от меня вещи, которые им больше нравились, пропустить их через свою музыкальную мясорубку, а потом запихнуть остатки моего бездушного тела в расфасованную упаковку.

Их намерения были очевидны даже для меня, хоть мне и не хотелось этого признавать. Они хотели полностью стереть любой привкус проповеди и евангелических песнопений. И искупать меня в дешевом одеколоне своих коммерческих уловок. Сделать из меня звезду рок-н-ролла. Длинные волосы, ирокез и тушь для ресниц. Облегающие кожаные штаны.

В конце концов они стали посылать менеджеров среднего звена с наличными в портфелях. Со временем пачки денег становились все толще. Отец слушал, оценивал их позицию, и когда они отказывались принимать «нет» в качестве ответа, закрывал перед ними дверь.

Однажды особенно настойчивый менеджер нашел нас в заброшенном шахтерском городке на севере Колорадо. На нем была забавная шляпа, он имел при себе толстую пачку долларов и решил провернуть дело за спиной у отца. Он ошивался поблизости, пока не увидел, как я привязываю угловые веревки шатра. Он не произнес ни слова. Просто послюнил палец и начал пересчитывать купюры. Я так сильно хотел купить электрогитару, что едва не чувствовал ее на вкус, поэтому зрелище пятидесяти стодолларовых купюр произвело на меня опьяняющий эффект.

— Ты умеешь читать ноты? — спросил он.

Благодаря мисс Хэгл я умел читать ноты не хуже, чем английские тексты. Я кивнул.

Он развернул передо мной нотные листы.

— Можешь это сыграть?

Это было примерно так же сложно, как исполнить «С днем рожденья тебя». Поэтому я подписал какие-то бумаги, взял деньги и согласился встретиться с ним в городе через несколько часов. Я нашел его на заброшенной автозаправке с гитарой «Фендер Телекастер», подключенной к усилителю, и чем-то похожим на дорогое устройство для звукозаписи. Парень оказался хитроумным: он написал на гитаре мое имя. Несколько минут я к ней приспосабливался, а потом он разложил передо мной партитуру. Я сыграл несколько композиций по нотам один раз, повторил некоторые композиции, а потом он решил дать мне волю и спросил: «Как бы ты сам сыграл это?» Тогда я увидел идеальный стык трех краеугольных камней моего музыкального образования. Когда я заиграл по-своему, он заулыбался во весь рот.

Так продолжалось около часа. Должен признать, это было очень весело. В какой-то момент он извинился, подошел к таксофону и воодушевленно поговорил с кем-то, кто казался не менее воодушевленным. Они разговаривали несколько минут, и мой новый друг то и дело прихлебывал из стальной фляжки. Повесив трубку, он вернулся ко мне и с улыбкой протянул фляжку: