Тимофей-«второй» попытался объяснить «первому», что происходит, но визави сам понял ситуацию, мгновенно ответив:

«Ты пятёрочный?»

«Д-да… пятёрка развернулась не только в камере…»

«Но и в лаборатории! Защита принципиально не способна остановить преобразование метрики. Зона изменения топологии вакуума больше той, чем мы рассчитывали».

«Но ты понимаешь, что произошло?! Я из будущего разговариваю с самим собой из прошлого!»

«Это означает, что развёртка пятой квинтики добавляет не пространственную мерность, а временную!»

«Я уже понял».

«Происходит что-то невообразимое! Тоннель, в котором я оказался, вовсе не пространственное образование…»

«А временное! Это иллюзия потока времени. Наш мозг видит происходящее как виртуальную реальность…»

«Дополненную реальность. И ощущает пересечения с другими временами!»

«Основной поток течёт в будущее как настоящая река времени, а окна в тоннеле…»

«Перпендикулярные колодцы, ответвления, петлистые конфигурации времени!»

«Но это, в свою очередь, означает, что мы можем попасть в любой момент прошлого или будущего, не спотыкаясь о парадокс дедушки[8]. При любом воздействии на прошлое Вселенная разветвится!»

«Наверно, не в любой момент. Переходы квантованы, судя по наличию окон, поэтому и окна пересечений располагаются цепочкой».

«Тамара права!»

«Ты о чём?»

«Ты гений!»

«Первый», – Тимофей рассмеялся.

«Ты тоже. Но у нас кажется вырисовывается проблема».

«Руна!»

«Те, кто её завербовал, могут получить колоссальное оружие!»

«Возврат во времени и ликвидация конкурентов?»

«Не только, наш «мерин» – излучатель иных пространств! Его включение даст владельцу огромные преимущества! Надо что-то делать!»

«Думай, голова, картуз куплю!»

«Давай думать вместе».

«Одной головой или двумя?»

Тимофей оценил шутку «дубля» коротким смешком.

Мысленный разговор с самим собой длился уже минуту (по внутренним часам), и всё это время узел встречи двух времён (а так оно и было) сохранял два разных состояния одного и того же субъекта. «Первый» Бодров находился в своём кресле в лаборатории и смотрел на монитор, высвечивающий параметры эксперимента. «Второй» Тимофей, а по сути копия сознания «первого», вылетел в облако порождённого «мерином» «пятого измерения» и вселился в родное тело «дополненной реальностью». И переживать спокойно этот момент было невероятно трудно.

Тимофей почувствовал нехватку кислорода. Судорожно набрал в грудь воздуха.

«Мне пора возвращаться, а то застряну у тебя навечно».

«Так оставайся и живи».

«Не всё так просто. Мозги могут просто перегореть, или, как говорит Петрович, треснуть. Пошёл обратно».

Физик мысленным усилием вытащил себя из головы «дубля» и оказался внутри эллипсоида, представляющего собой своеобразную кабину ещё одной дополненной реальности, не существующей в обычном физическом мире. Захотелось проверить, какие «перпендикулярные» моменты времени отражали соседние окна. Каким-то чудесным образом «автоматика» тоннеля подчинялась сознанию оператора, и надо было пользоваться этим до упора.

Окно соседнего хроноперпендикуляра показало… ту же лабораторию «Илэвен», но пустую! В помещении никого не было. Но «мерин» работал, что было странно, так как Тимофей не помнил, чтобы запущенный генератор развёртки мерности когда-нибудь оставался без присмотра.

Полюбовавшись сиреневыми всполохами камеры, Тимофей добрался до очередного окна и увидел ту же лабораторию и сидящих в креслах операторов, но уже с другим интерьером. Это был интерьер двухлетней давности, когда Феофанов только начинал свой проект, ещё до появления в институте Бодрова. Цепочка окон «перпендикулярных» петель возвращала наблюдателя в прошлое!

Интересно, подумал молодой человек с улыбкой, выйди я к ним сейчас, что бы они почувствовали? Или случилась бы эвереттовская развилка времени и один из вариантов ветвления создал бы и другую Вселенную?

Стало холодно.

Тимофей спохватился. Он потратил много энергии на преодоление стрессов, и организм напоминал хозяину о вреде любопытства.

Однако выбраться из эллипсоида оказалось непросто. «Вторая кожа» цепко держала пилота в своих объятиях и не хотела выпускать в свободное плавание. Лишь вознамерившись освободиться и проявив волю (отпусти, зараза, мне домой надо! – разозлился Тимофей), он добился нужного результата. Эллипсоид распался на струи пара, и физик оказался в тоннеле, а потом, шевельнувшись, спикировал в собственное тело. Ощутив всего себя целиком, он шлёпнул ладонью по красному грибку отсечки энергии, «мерин» выключился, и сиреневый огонь в камере погас.

Как оказалось, эксперимент длился всего полминуты, хотя Тимофей, по собственной оценке, гулял по временам не меньше часа.

Некоторое время в помещении царила тишина, прерываемая вздохами приходящих в себя людей. Потом заговорил хмурый Петрович:

– Уволюсь к чёртовой матери!

– Что такое? – всполошился Феофанов.

– Меня занесло на Марс!

– Подумаешь, Марс, – пренебрежительно сказал Валентин Сергеевич. – Я чуть в Солнце не сгорел!

Женщины оживились, заговорили разом:

– Я была на Меркурии, – сообщила Тамара.

– А я на поверхности какой-то планеты, – Римма. – Небо жёлтое, звёзд не видать, воздух – как серо-жёлтый туман, холмы блестят, словно золотые.

– Венера! – авторитетно заявил Валентин Сергеевич.

– Возможно.

– Минарет видели?

– Да, – кивнула Римма. – Скорее не минарет, а длинную прозрачную сигару.

– Нет, – опечалилась Тамара.

– А ты где была? – Валик повернулся к задумавшейся Руне.

– В тоннеле, – очнулась она. – Моё воображение попроще вашего, и я оказалась в метро. Правда, без рельсов, зато с тюбингами и цепочкой синих луж. Может, это и были окна?

– Каждому мерещится своё. Ну а ты, Архипыч?

Тимофей встрепенулся.

– Кажется, я сделал открытие.

– Кто бы сомневался. Колись.

– Подождите. – Феофанов вышел из-за своей перегородки и сел на стул у аппаратной панели. – Проверили записи?

– Проверили… да… без сбоев, – послышались голоса.

– Обсудим. Итак, минарет. Кто видел, поднимите руки.