— Нет, в Солнечном.

— А где учат лучше? — Монета снова упала, мальчишка неловко ругнулся. — Ой! Я больше не…

Иде хихикнула

— Я не скажу твоей маме. Но…

— Нельзя, я знаю.

— Мой наставник говорит, что вопрос в уместности. Но читать лекцию о том, в какой компании какие выражения допустимы, не буду. В Солнечном наслушаешься столько нравоучений, что взвоешь.

Значит, он не ошибся, гадая, что их принесло в Белокамень. Ну да, как раз по дороге, если ехать на почтовых лошадях, а не на своих. На своих дешевле, но дольше. На почтовых быстрее, но дороже, намного дороже. Впрочем, и в тот пансион они ездили на почтовых. Не нужно заботиться о лошадях и думать, где заночевать: всегда есть комната на станции.

— А где лучше? — спросил пацан.

— Не знаю, — сказала Иде. — По слухам, в столице очень строгие порядки, секут за малейшую провинность. Так что непоседливому парню вроде тебя точно будет лучше в Солнечном.

Интересно, мать знала об этом, выбирая, куда отправить младшего? Или все же сделала выводы и больше не считает, что мальчикам нужна строгость? Когда-то Гуннар ненавидел этого пацана, ни разу в жизни не видав. И, наверное, сейчас должен был бы возненавидеть еще сильнее — хотя бы за дар. Но… Легко ненавидеть некий смутный образ, а когда ясноглазый мальчишка неловко ругается, не совладав с монеткой… Почему-то его было жаль. Не той снисходительной жалостью, что прикрывает презрение, а по-настоящему. Что он будет делать, обнаружив, что не может доверять собственной матери?

— Хотя многое зависит от того, чем ты хочешь заниматься, — сказала Иде. — В Солнечном учат неплохих целителей, сильных алхимиков и травник очень даже неплох. В столице сильный боевой курс, почти все королевские гвардейцы именно оттуда. Вероятностники. И подземники.

А, может, мать просто отправила пацана туда, где училась сама? Оказывается, Гуннар даже не знал, какой университет она заканчивала. Впрочем, он и не спрашивал. Сначала был слишком мал, чтобы интересоваться такими вещами, потом не хотел слышать ни о чем, что напоминало о даре.

— Откуда я могу знать, чем хочу заниматься, если ничего толком не пробовал? Вот попробовал путешествовать — и понравилось: интересно. Но вряд ли где-то учат путешественников.

— Подземники мотаются по всей стране, ищут новые месторождения. Железо, золото, драгоценные камни. Говорят, интересно.

— А вы много путешествовали?

— Нет, но мой наставник повидал полмира, охраняя купцов.

Похоже, она и впрямь души не чает в Эрике. Слово в слово за ним повторяет. Сколько ей? Когда она пришла в лечебницу, только-только получила перстень. Эрик еще сказал, что проще научить, чем переучивать. И, выходит, они были знакомы еще в университете. Угораздило ж девчонку…

— Может быть, мне это понравится, — сказал пацан. — Надо будет подумать. Времени много.

Мать наверняка удар хватит, если младшенький подастся в наемники. Вот Гуннар посмеется, когда узнает. Хотя едва ли узнает. Как зовут-то парня? Он двинулся к ним.

— Вот эту книжку мама купила мне здесь, — продолжал мальчик. — Как раз про путешествия купца по востоку. Написана со слов человека, который его охранял. Ммама говорит, таких книг много. Люди любят хвастаться, где были и что видели, знай, записывай.

Иде подняла взгляд на Гуннара и улыбнулась. Он кивнул в ответ, присел рядом с мальчишкой.

— Так и есть. Только кто-то бахвалится в трактирах, а кто-то пишет книгу… или нанимает писца. Но и те, и другие любят приукрасить, так что я бы не советовал верить каждому слову.

Парень снова любопытно зыркнул на него.

— А как понять, чему верить?

— Самое простое — если рассказчик и его спутники герои, а все чужеземцы злодеи, как подбор. Люди везде люди, они разные. Когда только черное и белое, рассказчик или ограничен, или привирает.

— Тогда получается, что в этой книге рассказчик привирает. — В голосе мальчишки прозвучало искреннее огорчение. — Он говорит, что там, на востоке живут кровожадные племена, которые приносят чужеземцев в жертву своим выдуманным богам.

— С кем же тогда купец торговал, если там все такие кровожадные?

— Я еще не дочитал… может, не все. — Он заговорщицки понизил голос. — Вы только маме не говорите, а то она скажет, что нечего такие ужасы читать, и книжку отберет. Мне как-то нянька рассказала про медведя на липовой ноге, а мама узнала и ее прогнала. Потому что я… вы никому не скажете? Я тогда совсем маленьким был.

— Не скажу. Я тоже боялся спать после этой сказки. Только маме не говорил.

— В самом деле?

Гуннар хмыкнул. Ну да, в десять лет трудно поверить, что этакий здоровенный дядька когда-то был малышом и чего-то боялся.

— В самом деле. А что за ужасы в этой книжке?

— Вы только маме не говорите. — повторил мальчик. — Она, правда, все равно как-то все узнает, но, может быть…

Теперь Гуннар знал, как она все узнает. Но можно ли предупредить парня, не настроив его против матери? Малец ведь совсем… Может, сам увидит, дар ведь. А, может, уже видел, да не справился, а потом велели забыть…

Парень продолжал говорить, и Гуннар заставил себя вслушаться.

— В общем, там коварная чужеземка заманила в лес молодого одаренного. Его привязали к двум деревьям, потом заживо сняли кожу, и…

— Постой-ка. — Гуннар едва удержался от того, чтобы, встряхнув пацана как следует, спросить, что он несет. Опомнился. — Можно посмотреть?

Тот протянул книгу.

«Записано со слов Фридмунда, сына Тьерви, сопровождавшего за два моря купца Колльбейна, прозванного Дюжим», — красовалось на обложке. Имя писца ничего Гуннару не говорило. Он раскрыл книгу на закладке. Взгляд разом выхватил кусок текста.

«И увидев тело своего несчастного брата, бедная дева вскрикнула и лишилась чувств».

— Чушь какая, — сказал он.

— Вы там были? — ахнул мальчишка.

— Был. Фридмунд бы до такого не додумался. Писец привирает.

Хотя и Фридмунд наверняка многое присочинил, но он был мужик простой. Удвоить число врагов, утроить количество выпитого — в рамках своих представлений о доблести.

— И как все было на самом деле?

Вигдис медленно, или это ему тогда показалось, что медленно, потому что время словно остановилось, опустилась на колени рядом с телом, с силой — оно уже успело окоченеть — повернула голову брата. Долго вглядывалась в лицо: смерть разгладила его, стерев следы муки. Негромко, очень отчетливо произнесла: «Я найду эту сволочь». Когда она шла обратно к деревне, люди молча расступались. Гуннар несколько мгновений смотрел в ее спину, а потом рванулся следом, не слишком вежливо отталкивая тех, кто оказался на пути. Обогнав девушку, заступил дорогу.