Проклятье, он снова заговорил тоном сиделки!

Кэтрин в отчаянии осмотрела комнату. Ах, если бы она только могла дотянуться до стоящей в углу сабли и, перерезав горло, избавиться от унижений! Однако к чему этот фарс, она никогда не любила драмы, и теперь уже поздно меняться.

Вот если бы Джаред не уехал в Рэйгейт! Он бы вполне мог сейчас поухаживать за ней вместо этого здоровенного детины, который не вызывал у нее ни малейшего доверия.

– Ну а теперь давайте сядем! – Маркус потянулся к ней, но она в ужасе отпрянула.

– Не смейте… – процедила она сквозь зубы.

– Но до сих пор вы не жаловались на мой уход, – поддразнил ее Маркус.

– Я была без сознания!

Он просиял:

– Да, все это время вы были идеальной пациенткой.

Не обращая внимания на ее протесты, Маркус просунул руки под одеяло и обхватил голые плечи Кэтрин.

– Отпустите меня! – взвизгнула она и тут же осеклась: крик болезненно отдался в голове, а перед глазами вновь замелькали звезды.

– Находясь без сознания, вы были куда сговорчивее, – пробормотал Маркус, обхватив ее за плечи своими длинными теплыми пальцами.

Сев на постели, Кэтрин попыталась хоть как-то прикрыть себя, пока Маркус взбивал позади нее подушки. Девушка пылата с головы до пят; от потрясения она даже лишилась дара речи.

Маркус бережно устроил ее на подушках.

– Вот. Теперь вам удобно, правда?

Кэтрин была слишком унижена, чтобы хоть что-нибудь ответить.

Маркус взял одну из стоящих на подносе мисок и сел рядом с Кэтрин. Зачерпнув ложку каши, он осторожно подул на нее, и до девушки донеслись соблазнительные запахи меда и сливок. Она сглотнула, стараясь не обращать внимания на голодные спазмы в желудке.

Маркус терпеливо ждал, пока она решится попробовать предложенное ей блюдо.

– Когда мама болела, ей больше всего нравилась эта каша…

«Неужели он готовил для нее?»

– Ну? – Маркус ждал.

Если он абсолютно спокойно воспринимает эту ненормальную ситуацию, то почему она должна переживать из-за нее?

– Я могу поесть самостоятельно, – выдавила из себя Кэтрин, не глядя ему в глаза.

– Замечательно.

Он устроил теплую миску у нее на коленях и подал Кэтрин ложку.

Но тут девушка поняла: чтобы поесть, необходимо высвободить из-под одеяла руку. Она вздернула подбородок и решила, что вполне может пойти на некоторые жертвы. Кроме того, Маркус наверняка разглядел уже все что хотел и, кажется, был не слишком потрясен.

Осторожно приподняв одеяло, Кэтрин вынула руку. Холодный воздух коснулся ее кожи.

– Может быть, стоит разжечь огонь? – спросил он.

– Нет, – ей вовсе не хотелось обозревать сзади его соблазнительные выпуклости, когда он нагнется к очагу. Кэтрин с большим трудом смогла взять себя в руки.

Первая ложка показалась ей восхитительно вкусной. Каша с маслом и сливками так приятно скользнули в ее горло, что она прикрыла глаза. Внезапно девушка поняла, что Маркус наблюдает за ней, и прикрикнула:

– Перестаньте за мной следить.

Он пожал плечами и встал.

– Как пожелаете. – Подойдя к задернутым красным занавесям, он поднял их, и свет полуденного солнца залил изумрудный ковер.

Кэтрин отвела глаза от его широкой спины и проглотила вторую ложку каши.

– И сколько я здесь пробыла?

– Не очень долго.

– А точнее?

Он глянул на нее через плечо.

– Два дня.

– Два дня? А как же приют, а дети?

– Отец сказал, чтобы вы не волновались: он возьмет заботы об Андерсен-холле на себя. Однако он просил передать, что желает вам скорейшего выздоровления.

Кэтрин почувствовала некоторое облегчение.

Маркус отвернулся к окну и стал смотреть на улицу. Возможно, постороннему наблюдателю его поза могла показаться расслабленной, но Кэтрин заметила, что Маркус все время оставался настороже.

Разглядывая его профиль, девушка заметила небольшое утолщение на его носу. Сросшийся перелом придавал лицу молодого человека грубоватое выражение. Однако в лучах солнца, ласкающего его крепкие скулы и смягчающего упрямую линию подбородка, молодой человек выглядел неотразимо привлекательным. В то же время Кэтрин подумала о том, насколько, должно быть, сейчас потрепанный вид у нее самой.

Внезапно она вспомнила, как ее тошнило вчера вечером. Ведь тогда ее поддерживал… Маркус! О Боже, как унизительно! А если это повторится снова? Нет, она должна запретить себе вспоминать обо всем этом. Поэтому девушка решила сосредоточиться на восхитительной каше, а заодно задать Маркусу еще парочку вопросов.

– Что со мной случилось?

Маркус отвел глаза от улицы и повернулся к ней.

– Я же говорил вам – выстрел выбил кусок кирпичной кладки, а вы стояли точно под ней.

А, так вот что за пушечное ядро угодило ей в голову!

– А кто были те люди? – спросила она, облизнув губы.

– Когда вы появились в переулке, я как раз собирался это выяснить.

Ложка с кашей замерла в воздухе.

– Так вы нарочно заманили их в переулок?

– Да. – Его пронзительные голубые глаза встретились с глазами Кэтрин. – Но я так и не понял, зачем вы последовали за мной.

Кэтрин уставилась на пустую миску, избегая ответа. «И куда же исчезла каша?» К счастью, Маркус предупредительно приготовил две порции. Она закусила губу, надеясь, что вторая миска предназначалась не для него самого.

Маркус подошел к Кэтрин и наклонился над ее постелью. Девушка в ужасе отпрянула. Однако он всего лишь убрал пустую миску с колен Кэтрин и заменил ее полной. Ее щеки опять вспыхнули, но она решила больше не изображать из себя пугливого кролика. Маркус мог уже тысячу раз чем-то досадить ей, однако он так и не воспользовался ни одной из этих возможностей. Хотя это вовсе не означало того, что ему можно доверять. И как только он умудряется угадывать, о чем она думает?

– У вас очень выразительное лицо, – вдруг произнес Маркус, будто снова прочитав ее мысли. – В особенности глаза.

Кэтрин нахмурилась. Она почувствовала такую досаду, что ей захотелось кричать.

– Кроме того, – прибавил он, – умение угадывать мысли – моя профессия…

– Нельзя ли поточнее? – Охваченная гневом, Кэтрин взмахнула ложкой. – Кроме того, может, вы потрудитесь объяснить мне, почему все ваши ответы на мои вопросы столь уклончивы? И к чему эта ложь с ногой? Ведь все окружающие, без сомнения, думают, что вы ранены.

– Я ловлю шпионов, – Маркус потянулся к подносу и взял кружку. – Чай с молоком и медом?