Кэтрин ошеломленно заморгала. «Шпионов?»

Обхватив ее руку широкой теплой ладонью, Маркус дал ей источающую дразнящий запах кружку. Кэтрин неторопливо пила чай, раздумывая над его словами. Что это – еще одна ложь? Но зачем?

Чай был изумителен. Такого Кэтрин еще не пробовала ни разу в жизни. Приют покупал использованный чайный лист. А этот чай, несомненно, не успел побывать ни в чьей чашке. Слишком изысканный вкус.

– И каким же способом вы зарабатываете? – внезапно поинтересовалась она.

– Я получаю офицерское жалованье, – Маркус взглянул ей в лицо, – а кроме этого, занимаюсь еще кое-каким бизнесом. Узнаю, в чем нуждаются люди, и достаю все необходимое. За деньги.

– И шпионов вы тоже ловите за деньги?

– Нет, – он резко качнул головой, – шпионов я ловлю ради своей страны.

– И кого вы намерены поймать на этот раз?

Маркус быстро отодвинул от очага кресло и поставил возле кровати. Опустившись в него, он скрестил длинные ноги.

– Одного человека в Лондоне.

Кэтрин скривилась.

– Ну конечно….

Его упругие губы изумленно дрогнули.

– Вы все еще мне не верите?

– А почему я должна вам верить? С первого же дня своего приезда вы лгали без остановки.

Чай напоминал расплавленное золото.

– И вам безразлично, что отец решил оказать мне поддержку?

– Ваш отец становится слеп, когда дело касается вас, – непреклонно ответила Кэтрин.

– И это меня называют циничным!

– Пожалуй, это самое мягкое слово, которое я могу подобрать.

Сидя в кресле, поставленном возле кровати, Маркус наблюдал за восхитительной молодой женщиной, пьющей чай. Когда он вкладывал в ее руку чашку, он, в конце концов, понял, что напоминает ему ее кожа, – лепесток розы. И, подобно розе, нежная и мягкая Кэт была окружена шипами.

Почему она стала такой колючей? И столь подозрительной по отношению к людям? Андерсен-холл – вполне достойное место, куда лучше любого из виденных им приютов. Что же вынудило ее решить, что никто не вправе приближаться к прелестной Кэтрин Миллер?

Не задумываясь о причинах своего любопытства, Маркус недавно спросил у отца, каким образом эта девушка попала в Андерсен-холл. Из его рассказа молодой человек узнал, что, по словам Кэт, они с братом остались сиротами. Отец и мать Кэтрин были частными учителями в семьях, принадлежавших к высшему обществу, чем и объяснялись хорошие манеры и образованность детей. Потом их отец оказался в долгах, да так основательно, что никто не смог ему помочь. После этого его самого и жену отправили в тюрьму, а дети остались на попечении какой-то приятельницы. В тюрьме их родители скончались от лихорадки, и Кэт решила больше никому не усложнять жизнь и отправилась вместе с братом в приют. Однако все это случилось много лет назад, так почему же в Кэтрин до сих пор столько горечи?

«Впрочем, горечь – неточное слово», – поправил себя Маркус. Она резка, недоверчива, категорична, но не ожесточена. А кроме того, на редкость привлекательна. Непонятно, почему ни один мужчина до сих пор не сделал ей предложения.

Умный человек наверняка увидел бы нечто большее, чем небрежно причесанные волосы и скверная одежда. Он смог бы обуздать ее колкий язык. Одна мысль о том, что язычку Кэтрин можно было бы найти иное применение, заставила Маркуса поежиться.

С самой первой встречи с Кэтрин он пытался побороть вспыхивающие в нем приступы страсти. И вот он оказался с ней наедине, в собственной спальне, и борьба с запретными желаниями превратилась в невыносимую муку. Но если он воспользуется невинной девушкой, оставленной ему на попечение, проклятье падет на его голову.

Вытянув молочно-белую руку, Кэтрин пыталась поставить пустую кружку на столик. Упрямица. Может быть, если он сосредоточится на ее душе, а не на теле, ему удастся выиграть эту битву.

Нагнувшись, Маркус взял кружку и поставил ее на поднос. Девушка моментально засунула руку обратно под одеяло.

Во время своего визита отец посоветовал ему заручиться доверием Кэтрин, рассказав ей всю правду. И, каким бы странным это ни казалось, Маркус решил последовать его совету.

Он положил руки на подлокотники и выпрямился, словно желая подтвердить этой позой свои самые добрые намерения. С годами он понял: поведение говорящего так же важно, как и его слова.

– Мой отец посоветовал мне быть с вами столь же откровенным, как и с ним, – начал Маркус. – Он безоговорочно мне доверяет. Кроме того, лорд Уэллингтон устроил небольшой спектакль…

– Переписка, – выдохнула Кэтрин, и глаза ее широко раскрылись. Если бы она решилась попытать счастья в театре «Друри-лейн», то наверняка потерпела бы фиаско.

– Итак, вы знаете о письмах, – Маркус покачал головой. – Отец уверял меня, что их никто не видел.

– Я их не читала, – поспешила заверить его Кэтрин. – Я просто видела, откуда они присланы.

В сообразительности ей не откажешь.

– Так вот, я получил тайное задание: уличить человека, изменившего Короне. Это и есть истинная причина моего возвращения.

Во взгляде Кэтрин все еще сквозило недоверие.

– И для этого вам необходимо было вернуться в приют?

– Получая приказ, я спросил о том же.

Кэтрин поджала губы.

– Вы не хотели возвращаться домой?

– Нет.

– Но все-таки вернулись.

– У меня не было выбора.

– Потому что вам приказали? – В ее голосе послышалось сомнение.

– Мне сделали предложение, от которого было трудно отказаться. – Выполнение задания в Лондоне было ценой жизни капитана Люка Хейза. Хорошо зная Маркуса, его командиры не сомневались, что, согласившись, он выложится весь без остатка.

Впрочем, приняв их условия, Маркус также добился и своего восстановления в прежнем чине. Более того, Хорас пообещал, что не направит его в тот полк, где служит майор Блакстон.

– Что же вам предложили? – спросила Кэтрин, тряхнув головой. Ему нравилась ее привычка во всем докапываться до самой сути. По контрасту с глуповатым поведением кое-каких знакомых ему дам, это действовало освежающе.

«Кэтрин несравненно умнее Анжелики», – подумал Маркус. Хотя его последней любовнице тоже нужно было отдать должное: такие женщины, как она, никогда не будут усложнять жизнь.

– Так что насчет предложения? – прервав глубокомысленные размышления Маркуса, продолжала настаивать Кэтрин.

– Предложение? – он отвел взгляд и переменил позу. – Скорее, это была сделка.

Розовые губы Кэтрин вытянулись в прямую линию.

– Ну хорошо, – уступил он. – Мой друг попал в беду, и я мог спасти его, только согласившись на их условия.