– Я знал, что лихорадка приняла затяжной характер, но миссис Нейгел…

– На попечении миссис Нейгел находились дети, и она не могла уделять маме необходимое внимание. Кроме того, когда кто-то смертельно болен, ему хочется видеть рядом близких родственников.

Данн-старший моргнул. Его рот приоткрылся, потом закрылся.

– Я не знал…

Маркус решил промолчать. Не время и не место бередить старые раны. К тому же он слишком устал сегодня, чтобы вступать еще и в перепалку с отцом.

Отец с подкупающей искренностью взглянул ему прямо в глаза:

– Прости, Маркус. Я и понятия не имел.

Маркус передернул плечами, но мысль о том, что отец теперь знает правду, принесла ему облегчение. Возможно, когда-нибудь Урия Данн до конца осознает, сколько боли причинила родным его невнимательность.

– Если не возражаешь, я предпочел бы это больше не обсуждать.

Отец кивнул:

– Конечно. Так что же произошло сегодня днем?

– Один из нападавших направил на меня пистолет, а Кэт швырнула в него свою сумочку.

Данн поднял бровь.

– Свою сумочку?

– Ну да. Однако, как потом выяснилось, она заблаговременно засунула туда обломок кирпича.

– Что-то вроде пращи, – отец восхищенно кивнул. – Потрясающая идея.

– Она очень сообразительна, и я готов это признать, – Маркус взглянул на спящую Кэтрин. – Но, кажется, ей самой это только вредит. Пуля пощадила нас обоих, но отколола кусок от крыши дома, и он обрушился прямо на ее умную голову.

Данн-старший потеребил себя за ухо.

– Итак, она знала, что может попасть в беду.

– Вот этого-то я и не понимаю. – Маркус наклонился, стараясь не тревожить свою рану. – Она поджидала меня у пансиона, а затем пошла следом за мной. – Он недоуменно потряс головой. – Следовательно, когда Кэтрин направилась в переулок, она прекрасно понимала, что я нахожусь там со всеми этими людьми. О чем она только думала?

– Зная Кэтрин и то, какой подозрительной она стала после твоего возвращения, я бы предположил, что она пыталась побольше разузнать о причинах твоего пребывания в Лондоне.

– И для этого совершенно одна бросилась в переулок, где находились пять головорезов? Слишком безрассудно даже для нее, вам не кажется?

– С ее точки зрения – нет, ведь она решила, что ты попал в беду. К тому же мне казалось, ты упоминал о трех нападавших?

– Я не хотел вас волновать, – Маркус махнул рукой, – тем более, речь сейчас не об этом. Я говорю о том, что это недоразумение в юбке ринулось в драку с пятью мужчинами!

Урия Данн пожал плечами и отхлебнул из стакана.

– Я подозреваю, что она могла поступить так из-за меня.

– Не понимаю.

– Конечно не понимаешь. В отличие от тебя, Кэтрин волнует то, о чем ты даже не задумываешься, Маркус – Их глаза встретились, и в глубине души Маркуса что-то дрогнуло. – Я не знаю, что бы со мной было, если бы тебя искалечили. Или убили.

После его слов в комнате воцарилась гробовая тишина. Маркус в смущении отвел глаза и уставился на огонь в камине. Данн-старший подался вперед.

– Ты мое продолжение, Маркус. Моя плоть и кровь. И мысль о том, что с тобой может…

В голове Маркуса зазвучали предостерегающие голоса. Он не мог вынести подобного проявления отцовских чувств. Это было… слишком.

– Однако мне ничего не грозило. – Маркус понимал, что не должен говорить сейчас в столь легкомысленном тоне, но не сдержался. Иначе в следующий момент отец попытался бы его обнять.

«А это было бы куда хуже, чем та неловкость, которую я испытывал на приемах генерала Куотермейна», – подумал Маркус с содроганием. – Я был вполне способен сам о себе позаботиться.

– Однако Кэтрин думата по-другому. – Урия Данн устало потер виски. Его взгляд, устремленный на кровать, стал виноватым. – Вероятно, мне следовало быть с Кэтрин осмотрительнее. Нужно было занять ее работой, как-то отвлечь. Но у меня было столько дел…

Последнее заявление заинтересовало Маркуса.

– Но ведь вы не заседали в Совете…

– Нет, это были совсем другие дела, – Данн-старший посмотрел в сторону. – Частного характера…

Эти слова отца прозвучали для Маркуса укором: Урия Данн не намеревался посвящать блудного сына в подробности своей жизни.

– Возможно, когда-нибудь я смогу рассказать тебе об этом, – прибавил отец, и настроение Маркуса немного улучшилось.

– Я тоже мог бы обращаться с ней более осмотрительно, – признался Маркус. «Может быть, стоит рассказать ей об истинной причине моего возвращения в Лондон», – подумал он, припоминая все подробности вчерашнего дня. – Но, так или иначе, вы правы, сэр. Кэт проявила ужасное упрямство.

Черты лица Данна-старшего смягчились.

– Проявила упрямство? – Кажется, отец с трудом сдерживал улыбку. – Проявила ужасное упрямство?

Губы Маркуса невольно дрогнули, он потер щеку.

– Это было очень глупо.

Данн-старший кивнул:

– Так же глупо, как дверь-банка.

Маркус хорошо помнил эту историю. Ему тогда было всего шесть лет, однако он был чрезвычайно упорен. Весь вечер они с отцом спорили по поводу того, может ли дверь бьть банкой. Отец терпеливо демонстрировал сыну словарь. Маркус прочел все определения, а наутро пришел и разрисовал дверь отцовского кабинета.

– Видите? – заявил он, указывая на свое творение. – Вот теперь дверь может быть банкой. – В центре массивной двери, ведущей в кабинет отца, он изобразил большую белую банку с джемом.

Тогда его отец расхохотался. Это был заразительный смех, чудесно отозвавшийся в глубинах его души. Сейчас он совершенно изгладился из памяти Маркуса.

Урия Данн с улыбкой вздохнул:

– Я получил урок, который никогда не забуду.

– Вы тогда поняли, что у детей есть своя особенная логика, куда более последовательная, чем логика взрослых.

– Совершенно верно. Понимание этого очень помогало мне на протяжении многих лет.

– Вы долгое время не разрешали стирать с двери тот рисунок, – проговорил Маркус, вспоминая о том, какая гордость охватывала его всякий раз, когда он входил в кабинет с разрисованной дверью.

– До тех пор, пока рисунок совсем не исцарапался и стал практически незаметен.

Маркус кивнул, удивившись тому, что это воспоминание доставило ему такое удовольствие. Его глаза встретились с глазами отца, и на минуту между ними возникло что-то общее. Почувствовав внезапный прилив сыновьей любви, такой нежданной и чуждой для него, Маркус вздрогнул и отвел взгляд.

Кэт застонала.