– Не грех, если он тебе нравится. Он красивый мальчик, мой брат, хоть и ненадежный: сегодня здесь, а завтра уже и след простыл.

Было что-то в Моргане, что-то в ее словах… за ними всегда скрывался иной смысл, и это напомнило Нимуэ о Пим. Ей всегда нравилось препираться с Пим, которая выкладывала все начистоту, нравилось во время занятий нашептывать подруге на ухо что-нибудь шокирующее, потому что Пим никогда не умела скрывать чувства. Чистота и невинность Пим всегда побуждали Нимуэ быть смелее, идти на больший риск – как это было в таверне в день знакомства с Артуром. Если бы она не бросила вызов Борсу, если бы они уехали домой с рассветом – изменило бы это ход событий? Мог бы ее клан спастись? От тоски по присутствию Пим у Нимуэ тянуло в груди.

– Я обязана ему жизнью, – призналась Нимуэ.

– Ты приписываешь ему слишком многое.

Нимуэ ощущала, как по телу поднимается жар.

– Разве ты была там? Он показал себя настоящим другом, хотя раз десять мог оставить меня на растерзание волкам.

– Конечно, ты можешь чувствовать себя сколь угодно обязанной, но задай себе вопрос: отчего он повез тебя на юг, навстречу опасности, а не на север? А?

– Мы убегали. У нас едва ли была возможность обдумать все как следует.

– У тебя возможности подумать не было. А у Артура – предостаточно. Он привез тебя сюда, чтобы бросить, – заявила Моргана как ни в чем не бывало. И ее слова ранили.

– Он бы так не поступил, – сказала Нимуэ, однако ее словам недоставало уверенности. По правде говоря, от мысли о расставании с Артуром подкашивались ноги. Эта мысль коснулась глубоко запрятанной боли в сердце, поселившейся там с детских лет.

– Думаешь, он хочет разбираться с твоими проблемами? Артур всегда предпочитал бежать от любых неприятностей, хотя, стоит заметить, с тобой он еще неплохо держится.

– Зачем ты мне все это говоришь?

Моргана повернулась к Нимуэ. Ее лицо пылало яростью.

– Потому что ты слишком важна, чтобы привязываться сердцем к какому-то там мужчине. Ты ничем ему не обязана! Артуру выпала честь услужить тебе – и именно в это тебе следует верить, если желаешь выжить!

– Я не понимаю… – Нимуэ нахмурилась.

– Ты не просто какая-то девчонка-фейри, больше нет. Ты – Ведьма Волчьей Крови, у тебя в руках – Зуб Дьявола. Одни будут поклоняться тебе, Нимуэ, другие – страшиться твоего имени, и будут те, кто пойдет на все, чтобы ты сгорела на кресте. Если не примешь свою судьбу, ты падешь. Тебе нужно уметь отличить настоящих друзей.

– И как же это сделать?

– Оглянись. Когда Красные Паладины придут за мной, о моей судьбе не будут петь барды. Я связываю свою судьбу с твоей – и пути назад нет.

– И поэтому ты мне друг?

– Больше чем друг, – я твоя сестра по крови. Теперь моя жизнь повязана с твоей, Нимуэ. Я буду лгать, воровать и убивать для тебя, но не стану просто стоять и смотреть, как ты отдаешь власть в руки какому-то мужчине!

Моргана выхватила нож и провела лезвием по ладони, проливая темные капли крови. Она сжала кулак, а затем этой же рукой обхватила Нимуэ за шею, провела по щеке, оставляя на коже кровавые следы.

– Я вверяю тебе мою жизнь. Позволь сражаться за тебя и учиться у тебя. Научи меня, – окровавленный палец Морганы скользнул по губам Нимуэ, и та ощутила соленый привкус крови.

– Я хочу учиться, хочу слышать то, что слышите вы, и видеть то, что открыто вашим глазам. Я хочу спасти народ фейри от гнева Единственного Бога.

Моргана размазала кровь по щекам и опустилась на колени.

– Встань, – смущенно ответила Нимуэ. Моргана повиновалась, и Нимуэ обхватила ее лицо ладонями.

– Я вовсе не учитель. Я не та, за кого ты меня принимаешь! Ты сделала намного больше, чем я: я всего лишь выжила.

– Ты показала, что они смертны, и это важно. Ты разрушила миф – вот почему они так охотятся за тобой. Они знают, в чем твоя сила, даже если тебе это еще не известно.

– Но я не могу обучить тебя магии! Я ничего о ней не знаю, голоса просто приходят ко мне, я не прошу об этом!

Их внимание привлек тихий свист. Далеко впереди, на тропе, мальчик-Фавн держал пятнистого хорька со стрелой в шее. Моргана изобразила аплодисменты, и Фавн гордо закинул добычу за спину.

Толпа прокаженных наполовину несла, наполовину тащила Мерлина в сторону холодных, продуваемых ветрами руин Долины Марон – здесь находился римский аванпост, ставший убежищем беззакония, заброшенный и искореженный временем. Мраморные остовы древних храмов стояли посреди равнины, словно немые свидетели падения человечества, запечатленные в камне. Римские кодексы и законы обратились в прах за столетия безудержного варварства. Теперь оставались лишь два типа людей: жестокие и напуганные.

«И кто же я? – задумался Мерлин. – Пожалуй, немного того и другого».

Что до Прокаженного Короля, то он однозначно относился к жестоким и превратил Долину Марон в собственную преступную империю. Оказывая поддержку отвергнутым и покинутым, он создал армию шпионов, воров и убийц, которые растянулись на все мили от Англии до северных монастырей и королевств викингов на юге Франции. Его личную гвардию называли Страждущими, и это была сила, внушающая ужас: послушники, что добровольно позволяли проказе овладеть их телом в качестве платы богам темной магии, которые взамен даровали аколитам Ведьмовское Зрение. Болезнь часто калечила тела и лица ужаснейшим образом.

Из тумана появилась толпа прокаженных во главе со старухой, которая носила на изуродованной голове бычий череп: Кейлек, ближайшая советница Прокаженного Короля. Мерлин знал о ней только понаслышке. Кейлек подняла правую руку – пятнистый обрубок с одним-единственным костлявым пальцем – и указала на Мерлина.

– Ты пахнешь, как женщина.

Голос у нее оказался низким и хриплым. Речь было сложно разбирать, поскольку горло Кейлек также было изуродовано.

– А ты нет, – ответил Мерлин. Без ароматических масел в Долине Марон было не обойтись, и он не собирался за это извиняться. – Руген примет меня?

– Его Величество, – поправила Кейлек.

– Разумеется, – Мерлин склонил голову. – Удостоит ли Его Величество Прокаженный Король аудиенции своего старого друга Мерлина?

Он улыбался, а Кейлек продолжала смотреть на него сквозь шлем-череп налитым кровью и ненавистью взглядом. Наконец она с отвращением махнула рукой, и толпа увлекла Мерлина еще глубже в долину.

Прокаженный Король устроился в пещере, высеченной в горе первыми римлянами. Когда-то это была часть большого храма, но он давно пал. Оставалось лишь следовать по грязному пути, полному украденных сокровищ, сундуков, драгоценных камней, подсвечников и рваных гобеленов, – все это богатство усеивало каменные плиты, выцветшие и потрескавшиеся, ведущие в пещеру. От кожаных фонарей шел приглушенный свет, отчего жилище казалось погруженным в дрему, а широкая тень Прокаженного Короля плясала на стенах.