многое узнаю, учусь. Я не ожидал, что так быстро буду участвовать в таком большом деле. Мне повезло, что ты сейчас выступаешь на том процессе.

Стэнфорд не засмеялся.

— В любом случае я уверен, что меня отправят обратно в сыскную полицию после того, как завершится расследование этого дела или закончится мой период стажировки. Наверное, в зависимости от того, что произойдет раньше. А ты давно работаешь вместе с Хенли?

— Почти десять лет.

— Но ведь ОРСП существует всего шесть.

— Мы работали вместе в убойном отделе в Льюишеме, и еще с нами был Пеллача. А потом наш бывший шеф предложил нам всем вместе перейти в этот отдел, и мы перешли.

— Ты имеешь в виду комиссара Раймса, да? Того, который умер? Я слышал, что он…

— Что ты слышал?

Рамоутер заерзал на стуле. Эзра Уильямс, Роксана Иствуд и Стэнфорд неотрывно смотрели на него. Словно бросали ему вызов: продолжишь?

— Я хотел сказать, что слышал разные вещи… Я слышал, что шло расследование, когда он…

— Не надо об этом, — сказала Иствуд, и в ее взгляде четко читалось предостережение.

— Я просто…

— Забудь, — твердо сказал Стэнфорд. — И так паршиво, что Раймс потравил себя газом у себя в гараже. Поэтому предлагаю тебе просто забыть об этих слухах.

Эзра поспешно встал из-за стола.

— Эзра и Раймс были очень близки, — пояснила Иствуд. — Он очень сильно переживал смерть Раймса.

Через несколько минут Эзра вернулся. Рамоутер молча пил пиво следующие двадцать минут, слушая, как другие говорят о полицейских, которых он не знал, и о последних слухах по поводу очередного урезания бюджета.

— Я слышала, что наше здание все-таки продали, — сказала Иствуд, отставляя пустой стакан.

— Об этом говорят уже три года, а мы все еще там. Я тебе повторяю в который уже раз: им нет до нас дела. Так, думаю, моя очередь платить, — объявил Стэнфорд, вручая свою карточку Иствуд. — Не желаешь ли оказать нам честь?

Иствуд взяла пластиковую карту и пошла к барной стойке.

— Ты редкостный лентяй, — бросила она через плечо.

— Я хотел спросить еще кое о чем, — снова заговорил Рамоутер.

— И о чем же? — посмотрел на него Стэнфорд.

— Об Оливере.

Стэнфорд вопросительно приподнял бровь, а Эзра откинулся на спинку стула.

— Что именно ты хочешь знать?

Рамоутер услышал очередное предостережение в голосе Стэнфорда, но тем не менее продолжил:

— Меня интересует, что случилось потом. Я просмотрел материалы дела. Хенли мне сказала, что Оливер был осужден за попытку убить ее, но она сама потом очень долго не работала…

— Она родила ребенка, — перебил Эзра.

— Это я знаю, но даже потом… она словно исчезла. Ее куда-то временно откомандировали? Кажется несколько странным, что после такого громкого дела…

— Это просто твой детективный ум работает сверхурочно, — заметил Стэнфорд.

Иствуд вернулась к их столу с тремя пинтами пива и джином с тоником, с трудом удерживая их в руках.

— Что я пропустила? — спросила она.

— Юный Шерлок хочет знать, что случилось с Хенли после того, как мы поймали Оливера.

— Не конкретно после его поимки, — поправил Рамоутер. — Я просто хочу знать, что Хенли потом делала. Я спросил бы ее саму, но…

— Спрашивать ее не о чем, — сказала Иствуд, и Стэнфорд многозначительно посмотрел на нее. Атмосфера за столом стала тяжелой, и вовсе не из-за результатов футбольного матча по телевизору. — Если ты хочешь что-то узнать про дело Оливера, можешь спросить меня.

Рамоутер сразу понял, что это было не приглашение. Он знал, когда его пытались предупредить.

— Тебя, сынок, должно беспокоить только дело, с которым ты работаешь сейчас, — сказал Стэнфорд. — А теперь пей свое пиво.

Рамоутер сделал, как ему сказали. Но то, как Иствуд, Стэнфорд и Эзра сплотились вокруг Хенли, разбудило в нем еще большее любопытство. И он был почти уверен: если бы сейчас он снова спросил их про Раймса, они бы с большей готовностью ответили на его вопросы о комиссаре, вместо того чтобы говорить о Хенли.

— Наверное, у нее горят уши, — сказал Стэнфорд, когда его телефон завибрировал на столе. — Хорошо, шеф… Да, мы в «Таверне»… А ты… О, понятно. Хорошо. Я все скажу.

— Что-то случилось? — спросила Иствуд.

— Случилось, — кивнул Стэнфорд, убирая телефон во внутренний карман пиджака. — Шеф хочет, чтобы мы прямо сейчас вернулись в отдел.

Глава 25

Хенли пролистывала фотографии со своего ноутбука на большом экране. Отрезанные конечности, прислоненные к старому камню, дешевый пластик и поблекшие смятые пакеты из-под крекеров. Потускневшие светлые волосы, испачканные сухой кровью, прилипли к белой коже головы. Обручальное кольцо. Чей-то муж, может, чей-то отец. Хенли положила ладони на письменный стол, ожидая увидеть, что они дрожат. Они не дрожали, но живот крутило. Она увеличила фотографию головы. Там, где были отрезаны уши, виднелись коконы личинок, из которых вылупились мухи.

— Как вы видите, — сказала Хенли, — наш убийца отрезал трупу у церкви уши.

— Уши? — Иствуд подошла к экрану и провела пальцем там, где должно было находиться ухо. — А что-то еще отсутствует? Или только уши?

— Только они. Ничего больше. Наш убийца также забрал язык Кеннеди и глаза Зоуи. Все трое были расчленены, и у всех троих на коже вырезаны двойной крест и полумесяц.

— Зачем кому-то прилагать столько усилий, чтобы разрезать тело, потом выбросить части, но оставить себе какую-то мелочь? — Иствуд вернулась на свое место.

— Трофей. Это не так необычно. Вспомните дело O’Брайена семилетней давности. Он знакомился с мужчинами перед ночными гей-клубами, приводил их к себе домой, убивал и отрезал пенисы.

Пеллача поморщился, вспомнив это дело.

— Он хранил их в контейнере в прикроватной тумбочке. Но отрезать кому-то член — это совсем не то, что удалить кому-то уши, язык и глаза. Что со всем этим делать? Держать в холодильнике рядом с замороженной фасолью?

Хенли не рассмеялась.

— Оливер не собирал трофеи, — заметил Рамоутер.

— Оливера трофеи не интересовали, там было другое. — Хенли закрыла фотографии на ноутбуке. — Он не собирал сувениры на память. Он хотел показать, на что он способен. Но двойной крест и полумесяц — это что-то глубоко для него личное. Специалист по символическому языку, к которому мы обращались, высказал предположение, что полумесяц означает разочарование, а двойной крест — предательство.

— Если хотите знать мое мнение, у Оливера просто с головой не в порядке. Псих он! — пробормотал Стэнфорд.

— Спасибо, Стэнфорд. Но сейчас мы должны выяснить, каким образом наш убийца узнал про эти символы. Я не считаю, что это совпадение.

— Согласен с тобой, — подал голос Пеллача. — Но все-таки зачем отрезать уши церковному трупу, язык