– То есть сегодня, – сказал Адамберг, еле заметно вздрогнув.

– И сегодня оно как раз чрезвычайное.

– Во сколько?

– В восемь.

– Аренда такой площади обходится недешево, проверьте, что к чему, Фруасси. Владельцы, арендаторы и прочее. – Комиссар, засидевшись на одном месте, встал и принялся ходить взад-вперед по залу. – Не будем забывать, что нас с самого начала водят за нос, – сказал он. – То в Исландию пошлют, то на гильотину намекнут, подсунув заковыристый знак, не поддающийся расшифровке. После убийства Жана Брегеля нас возвращают в Исландию и тут же снова отправляют на гильотину, разве что знак на сей раз нарисован несколько иначе. Дрожащей рукой. Мы перескакиваем с самоубийств на убийства, мечемся от одного подозреваемого к другому, разрываясь между Амадеем, Виктором, Селестой, Пеллетье и “убийцей с острова”. И вот теперь мы имеем дело с Робеспьером. Или, вернее, с убийцей, который под прикрытием Общества мочит поклонников Робеспьера.

– Крот, короче, – сказал Керноркян.

– Или кроты. Политические убийства?

– Или личная месть, – предложил Вуазне. – Потому что, на взгляд истинных робеспьеристов, покойные недостаточно прилежно посещали заседания.

– При условии, что президент сказал правду.

– И что он вообще существует.

– Либо, – сказал Мордан, – как и предположил этот тип… как его там?

– Франсуа Шато.

– …Либо, как и предположил Франсуа Шато, кто-то пытается разорить Общество. Кто в нем останется, если свихнувшийся убийца истребляет его членов? Не пройдет и года, как все оттуда сбегут, и лавочка прикроется. Так что мотивы у него то ли политические, то ли сугубо личные.

– Почему же тогда, – спросил Жюстен, всматриваясь в свои заметки, – нас поначалу отослали в Исландию?

– Не знаю, действительно ли нас туда “отослали”, – медленно проговорил Адамберг, возвращаясь на свое место. – Я допустил промах, или неудачно выразился, или запутался. А все этот проклятый клубок водорослей. Кот в мешке.

– Только не Пушок, – сказал Эсталер.

– И никто нас никуда не уводил, – продолжал Адамберг. – Мы сами повелись. С самого первого убийства преступник оставлял для нас знак, не имеющий ни малейшего отношения к Исландии. Но потом появилось письмо Алисы Готье, за ним последовал Амадей, затем второе убийство в Бреши и исландский остров. Так что в Исландию мы отправились по собственной воле.

– Туда, где туман сгущается за пять минут и всасывает вас, – кивнув, сказал Мордан. –

Данглар изумленно взглянул на него.

– Извините, что перебил, – сказал Мордан. – Я тут ни при чем, Вейренк, это исландское стихотворение. – Он вытянул длинную шею с видом обеспокоенной, растерянной цапли.

– Но все же первые две жертвы в Исландии побывали. Совпадение? Мы же не любим совпадений.

– Не обязательно, – сказал Адамберг, пускаясь в новый круг по залу. – Они могли встретиться уже после трагедии. Предположим, что кто-то из них связан с этим Обществом. И первый, например Анри Мафоре, привлек вторую, скажем Алису Готье.

– Что касается Готье и Мафоре, то нет никаких свидетельств их деятельности такого рода.

– Однако, если верить президенту, они состояли членами Общества, Мордан. И Жан Брегель тоже. О подобных забавах не говорят во всеуслышание. Директор коллежа, где преподавала Готье, вряд ли пришел бы в восторг, узнав об “изучении наследия Робеспьера”. Не говоря уже о заказчиках Мафоре.

– Да, тема по-прежнему животрепещущая, – сказал Данглар.

– Но если убийца не имеет никакого отношения к Исландии, – продолжал Меркаде, – зачем он принес книги Брегелю?

– Чтобы подколоть нас, лейтенант, и убедить в правильности ложного следа, по которому мы пошли, а также увести подальше от Общества. Вот почему гильотина оказалась такой замысловатой. Ему надо было ее нарисовать, но так, чтобы мы не догадались, в чем дело.

– Вот оно, – послышался тоненький голосок Фруасси.

– Что?

– Рынок, так называемое Зернохранилище. Оно принадлежит мэрии Сент-Уана. Его арендуют разные компании, в том числе раз в неделю, по понедельникам, Общество Робеспьера. Арендатор Анри Мафоре, – добавила она спокойно. – По цене сто двадцать тысяч евро в месяц.

– Надо же, – сказал Адамберг, перестав шагать. – Вот и открывается неизведанный склон горы, невидимая миру жизнь филантропа.

– Филантропия и Робеспьер – это небо и земля.

– Ошибаетесь, Керноркян, – язвительно сказал Данглар. – Уверяю вас, Робеспьер в душе был филантропом. Счастье униженных, обеспечение народа продовольствием, отмена рабства, упразднение смертной казни – да-да, именно так, – всеобщее избирательное право, достойный статус для отверженных – негров, евреев и незаконнорожденных – плюс “наивысшее совершенство” человека.

– Данглар, – прервал его Адамберг, – давайте не отдаляться от темы. Наша тема – убийца, казнящий членов Общества. Ближе к делу. – В устах Адамберга эта просьба звучала довольно неожиданно, он сам был скорее губкой, плывущей по воле волн, чем ракушкой, намертво приросшей к камню.

Он снова спросил, который час. Одиннадцать пятнадцать.

– Вам надо сменить батарейки в часах, – шепнула Фруасси.

– Итак, ближе к делу, – еще тверже повторил Адамберг. – Вейренк, Данглар, собирайтесь. Главное, никакого оружия. Мордан, проверьте у нотариуса Мафоре, что там с арендой зернохранилища. Все было официально или они платили наличными? Свяжитесь с Виктором и спросите, есть ли у них в библиотеке исторические исследования и книги о Революции? Или Мафоре скрывал свои пристрастия?

– За сто двадцать тысяч в месяц это тянет на нечто большее, чем просто пристрастие, – сказал Меркаде.

– Вот именно. Фруасси, срочно разошлите уведомление, но на этот раз для внутреннего пользования, во все комиссариаты и отделения жандармерии страны: мы ищем “самоубийцу” с символом гильотины. Приложите рисунок знака во всех трех вариантах, которые нам уже попадались.

– Какого самоубийцу? – спросил Эсталер.

– Вспомните, – как всегда в разговоре с бригадиром, в голосе Адамберга слышались покровительственные нотки, – что Франсуа Шато сообщил нам о четвертом пропавшем человеке, который пересекался с нашими покойниками. Так оно или нет, но поискать его надо. Полицейские, скорее всего, проморгали очередное фальшивое самоубийство.

– И не заметили знака, – поддакнул Меркаде. – У Мафоре его трудно было заметить, да и у Брегеля Бурлен обнаружил его только благодаря книгам об Исландии.