– Так точно, хватит!

– Кое-что из оружия подкину, ручные Дегтяри и с пяток ППД, ведь, кроме винтовок, ТТ и Наганов, у вас ничего нет. Создайте мобильные группы, хорошо вооруженные, и наводите порядок. Везде должны быть ваши патрули, из бойцов и милиционеров, выставить посты у предприятий и мастерских. Мосты взяты под охрану пограничниками, так что одной головной болью у вас будет меньше. В округе введено осадное положение – насильников, воров и прочий преступный элемент расстреливать на месте без суда и следствия. Беспощадно пресекать панику! За нарушение комендантского часа прибегать даже к расстрелу, но лучше передавать нарушителей органам либо прямиком в трибунал. Проверять документы у военнослужащих, и тех, у кого нет вот такого пропуска или письменного приказа, задерживать. Выставили везде заградительные отряды, назначили сборные пункты, нечего шляться без дела – задерживать, не цацкаться и прямиком в комендатуру. А вот здесь с ними и разбирайтесь. Да, казарму обязательно, с обустройством столовой поможет товарищ Киселев, к нему обращайтесь со всеми вопросами. Нужен суровый порядок в тылу советских войск – вы его обеспечите! Приказ ясен?!

– Так точно, товарищ генерал!

Гловацкий достал из кармана кителя свернутый вчетверо письменный приказ по укрепрайону и две картонки, положил на стол. Ивашкин посмотрел приказ, все верно. Взял картонку – действительно пропуск, с проставлением на нем воинского звания и фамилии, синий штамп и размашистая подпись. И еще одна карточка – та была с печатью номерной воинской части и подписью начальника штаба полковника Егорова. И все, совсем непонятно! Комендант с немым вопросом в глазах посмотрел на генерала.

– У вас окружные склады – все требования с такой печатью и подписью удовлетворять без промедления, обойдемся без формальностей, образец у вас есть. Сейчас нужно осмотреть складские арсеналы, должен увидеть своими собственными глазами. И знать, чем можно оборонять ПсУР и на какое время хватит боеприпасов. Едем немедленно!

Ивашкин встал, но генерал остался сидеть на стуле, достал из кармана пачку папирос, пододвинул к себе пепельницу.

– Загляните в буфет, успеете выпить стакан кваса с парой бутербродов, пока я папиросу выкурю…

Командир 41-го стрелкового корпуса генерал-майор Гловацкий Псков

– Да, добрый урожай уложили в закрома Родины, только как всегда подгнил маленько от нашей бесхозяйственности, – пробормотал себе под нос Гловацкий, но очень тихо: сам понимал, что от слов попахивает тем, что можно принять за антисоветскую агитацию, а с этим сейчас сурово, времена такие идут. За языком следить нужно, а то не посмотрят, что генерал, вмиг отрежут вместе с головою. Лучше уж матом крыть, сделал зарубку в памяти, война ведь, за это не посадят, если ЦК не облаешь прилюдно.

«Подгнил урожай, как есть подгнил, хоть выглядит славно. Вот только шрапнель и гранаты к трехдюймовкам и 48 линейным гаубицам сделаны в приснопамятном 1917 году. Тогда промышленность их столько затоварила на складах, что на всю Гражданскую войну хватило с избытком, и на другие конфликты и войнушки, включая помощь испанским республиканцам! Еще нам осталось с избытком, тут две недели воевать можно без передышки!»

Гловацкий помотал головою – снарядов к шестидюймовым гаубицам не было припасено, абсолютно не имелось бронебойных снарядов к пушкам Ф‑22 (УСВ), на что рассчитывал, понимая, что сорокапяткам танки немцев не остановить. Патронов к трехлинейкам Мосина оказалось вдосталь, и так же досоветского выпуска. Еще от проклятого царизма остались трехдюймовые пушки, к ним большие тумбы, приспособление для стрельбы по вражеским аэропланам, но сейчас абсолютно непригодные в этом качестве. Хранились в разобранном состоянии вместе с лафетами, уровцы собрали на пять батарей, больше не успели за нехваткой времени и рабочих рук, но сейчас процесс сборки пойдет быстрее.

Хранились патроны к Нагану, артиллерийские бебуты – искривленные кинжалы, даже шашки – все идеологически «не выдержанное», надпись даже прочитал – «за веру, царя и отечество», и, к сожалению, в очень небольшом количестве. Пулеметы тоже имелись, много. Но не наши Максимы, те уже на вооружение ДОТов УРа пошли, а из поставок союзников по Антанте в войне, что Первой мировой называлась. Было больше двухсот американских Кольтов на треногах в совершенно запущенном состоянии, нашлась сотня всякого антиквариата, а некоторым образцам даже внутренний голос не смог дать название. Но вот «Льюис», из которого красноармеец Сухов расстрелял басмачей Абдуллы в известном кинофильме, Гловацкий узнал сразу и чуть не умилился. Правда, когда узнал, что патроны ко всем иностранным образцам имеются, но вот навалены в ящики без всякой сортировки, резко опечалился, прикидывая, сколько людей нужно, чтобы боеприпасы в порядок привести. Тут одних названий винтовочных патронов больше десятка, прорва работы.

– Одно плохо, если подгнили плоды сии, почти четверть века прошла с момента их производства, и хранились, наверное, без соблюдения правил?! Ладно – разорвет десяток пушек, это перетерпим, зато есть чем стрелять. – Николай Михайлович вспомнил, что в Карабахе местные инсургенты тоже с мобрезерва боеприпасы взяли, чуть ли не с 1950-х годов хранились, и ничего, воевали, хотя разрывы, конечно, случались.

Гловацкий осмотрел несколько орудий, сваленных от трехдюймовок чуть в стороне, и тоже в разобранном виде. Лафетов к ним не имелось, лишь железные тумбы, явно кустарного изготовления.

– А это что за чудеса рукоделия?

– На бронепоездах стояли в Гражданскую. Вон 122-мм гаубицы, по штуке систем 1909 и 1910 годов, тут 42-линейная пушка, расстреляна, но установить можно, еще повоюет. Там три зенитки Лендера лежат, старик один был, говорил, что царскую ставку якобы охраняли, на автомобили их ставили. А вон морская в 75 мм лежит – то наследство от флотилии, что в пятнадцатом году на Чудском озере была, как попала, никто не знает, вроде другие в Кронштадт моряки увезли.

– Почему их в укрепрайон не забрали, Сергей Алексеевич? В капониры не войдут, слишком большие, но ведь открыто установить можно!

– Бетонировать площадки надо, а на это время, Николай Михайлович, нужно застыть бетону, а то после первого выстрела вырвет тумбу из гнезда. Я думал на платформы поставить, бронепоезд кустарный сделать, но никто из начальства не заинтересовался. Примитивная, мол, конструкция.

Гловацкий задумался, понимая, что к делу надо приспосабливать все, что под рукою найдется. Если из каждой такой рухляди десяток гитлеровцев угробят, уже не напрасен труд и пролитый пот по их установке. И тут его осенило, он вспомнил, что есть на озере безоружные кораблики.

– Там на реке лохань с колесиками стоит, и другие такие же есть – все это добро морякам увезти надо срочно. Они и такому рады будут до полного изнеможения. Народ изобретательный, водоплавающие смекалкой завсегда отличались, установят махом, умеют работать. Да, Сергей Алексеевич, видел я их допотопные посудины, они чуть ли не времен Крымской войны, может быть, и самого адмирала Нахимова палубы помнят. Можно им ремонт как-нибудь организовать?