Военный комендант полковник Ивашкин Псков

– Это что…

Одурманенным ото сна взглядом комендант уставился на часы. На них маленькая стрелка остановилась на пяти – немыслимое дело, ведь он спал ровно три часа, а ведь приказал разбудить себя в 3.15. Полковник соскочил с жесткого дивана – обычные доски, обтянутые заменителем кожи, а вместо подушки под головой свернутая шинель, – лихорадочно принялся застегивать воротник гимнастерки. За эти дни войны он исхудал настолько, что пальцы еле ввели в петли пуговицы, тугой прежде воротник болтался на шее, как шарф. Схватил ремень с портупеей, туго подпоясался, чуть сдвинув тяжелую кобуру с Наганом, и только сейчас окончательно проснулся.

Подошел к жестяной раковине в углу, открыл кран – холодная вода потекла тонкой струйкой, наскоро умылся и почистил зубы порошком из жестяной банки. Провел ладонью по подбородку – хорошо, что перед тем, как лечь спать, он успел побриться, ведь не знаешь, удастся ли это сделать, когда разбудят?! А внешний вид имеет большое значение, тут выбор прост, даже если не ел несколько дней толком – кто под гимнастеркой пустой желудок разглядывать будет?

Тщательно вытерся вафельным полотенцем, когда-то белым, но сейчас ставшим серым от многократных стирок, еще относительно чистым, хотя и со следами грязи от плохо вымытых рук. Взял сапоги, он с удивлением отметил, что начищены до зеркального блеска ваксою, намотал портянки, вбил ноги, подтянул голенища и вышел из комнатенки, что примыкала к его рабочему кабинету. И с нескрываемым удивлением огляделся – там было подметено, стол протерт тряпкой, массивная пепельница, еще вчера набитая окурками, стояла пустой – порядок навели, пока он спал, идеальный. Вот только почему не разбудили по отданному им приказу?!

– Командующий приказал разбудить вас, товарищ полковник, в 5.15, категорически указал, чтобы все обеспечили вам для самого спокойного сна, – молодой младший политрук с двумя «кубарями» на защитных петлицах и красной звездой на рукаве, при нем выполнявший разнообразные поручения и многочисленные обязанности от адъютанта до делопроизводителя, сиял как начищенный пятачок.

Сергей Алексеевич машинально отметил, что на прежде землистом от недосыпания и хронической усталости лице парня появился совсем здоровый румянец – несколько часов здорового сна, пусть на сдвинутых стульях, совершили маленькое чудо, и молодой организм взял свое. А вот у него уже не то здоровье, ушли года. А ведь в Гражданскую войну был всегда бодр и свеж и никогда не замечал усталости, что тяжким свинцовым грузом сейчас наливала тело.

– Командующий? Кого назначили?

Полковник Ивашкин испытал неимоверное облегчение, какое может испытать только человек, на плечи которого возложили бремя чудовищной ответственности. За эти дни Псков стал походить на хорошо разворошенный муравейник, а его должность стала подобна пыточному креслу, в котором его самого постоянно и немилосердно терзали.

Известие о занятии немецкими войсками Двинска произвело в городе эффект разорвавшейся бомбы. Вражеская авиация над городом появлялась всего несколько раз, то были полеты разведчиков, а тут все забурлило чуть ли не так, как после хорошей бомбежки. За считаные часы смыло остатки предвоенного благодушия, враг уже неподалеку – это поняли все разом, а вот остановить его армия не может. И эта новость будто сорвала стопоры – как с катушек съехали, что едва не привело к всеобщей панике. Будет эвакуация или нет – вот главное, с чем его осаждали эти дни и партийное руководство, и хозяйственники, и обычные люди. Что может ответить на это военный, если не имеет четких приказов и распоряжений командования?!

Хуже того, под рукою не было воинских частей, что могли бы навести порядок. Полковник пытался принять командование над отступившими к Пскову командирами и красноармейцами тыловых частей 27-й и 8-й армий, сколотить из них комендантскую команду не удалось. Ссылаясь на приказы руководства свыше, зачисленные куда-то исчезали, уподобляясь горсти песка в кулаке – вроде бы держишь его крепко, а песчинки падают, и очень быстро, ибо нет пальцев на ладони.

Милиции не видно на улицах, вспыхнули грабежи, даже идут убийства, совсем распоясались преступники, партийные власти в полной растерянности от происходящего. Даже чуть не началось повальное спасительное бегство на восток, подальше от наступающей войны, но было остановлено командиром укрепрайона, который пригрозил всех бросивших порученные им партийные и государственные посты в городе предать военному трибуналу за саботаж строительства укреплений и вредительский срыв мобилизации городского населения и колхозников на оборонные работы. Поэтому-то испытал немалое облегчение полковник Ивашкин, что не только ему одному выносить сейчас бремя ответственности перед вышестоящим командованием за то безобразие, что началось в Пскове.

– Вчера, приказом по Северо-Западному фронту, за подписью начштаба генерала Кленова и члена Военного Совета командующим всеми войсками на Псковско-Островском участке назначен командир 41-го стрелкового корпуса генерал-майор Гловацкий!

– Успели, значит, – задумчиво протянул Сергей Алексеевич. Он знал, что при бомбежке начальник штаба фронта был тяжело ранен, а сразу три командира корпусов погибли. В такое поверить было бы невозможно, но на войне многое случается. Испугался, самое страшное может произойти, развал управления и дезорганизация войск. Тогда все пропало, Псков не удержать, и дорога на Ленинград откроется для врага. И яростно надеялся, что этого не произойдет. И вот сейчас почувствовал надежду на лучшее!

Почему?!

Если в такой обстановке вновь назначенный командующий уделяет внимание мелочам, таким как несколько часов сна насмерть измотанного коменданта, то, значит, обороной укрепрайона займется крепко, как только возможно в сложившейся обстановке. Да и умный, этой уборкой кабинета такой втык ему сделал за то, что комендатура покрылась грязью, и теперь его самого стыд пробирает. Нет этому оправдания – сам замотался и не заметил беспорядка. Мелочей для военного не бывает, все важно!

Дверь в кабинет без стука отворилась, и вошел невысокий, крепенький генерал-майор с шеренгой орденов на груди, чисто выбритый, в начищенных до блеска сапогах. Китель выглажен, одеколоном чуть благоухает, а вот глаза усталые, видно сразу, что ночью не спал.

– Товарищ генерал…

– Обойдемся без доклада, Сергей Алексеевич, присаживайтесь за стол, – рукопожатие Гловацкого было крепким, от него прямо-таки веяло той самой мужицкой обстоятельностью, которая очень ценна для военных. Стул выбрал себе крепкий, уселся и внимательно посмотрел прямо в глаза. Ивашкин смог выдержать этот взгляд, но напрягся, ощутив, как от генерала буквально веет властностью. Такие люди и сами шутить не станут, и другим не позволят.

– Сейчас на станцию начали прибывать эшелоны головного полка 235-й дивизии. Одна стрелковая рота и комендантский взвод через час поступят в ваше распоряжение. Милиция переведена на казарменное положение и будет усилена партийными и советскими работниками. Немедленно приступайте к формированию комендантского батальона, НКВД передаст вам еще роту из истребительного батальона и с ней парочку БА‑20. Автомашины немедленно выделю, трех десятков «эмок» и полуторок, надеюсь, вам хватит?