Но его обратный билет забронирован на этот особый день

И это здесь и сегодня, потому что все эти племена собрались из изгнания

У выхода 13 все эти родичи со всего мира снова в одном месте и мгновении

Ехидна крушит черепаший шестиугольный фрактал, чтобы снова случился большой взрыв

Событие творения следующей итерации подлинного бога

И я сомневаюсь в нем, а он меня стыдит и показывает мне

Кричит последнее слово в этой истории

СИЛА!

И все огни гаснут, прекращается белый шум, экраны пусты

Целый терминал отключается всего одним словом

И торнадо-близнецы пляшут на горизонте

Видишь?

Эти два змея

История первого мужчины и первой женщины

Этот мальчик вернется бегом на одной ноге в следующий четверг

В День Тора[29], творящего бурю и молнии, видишь?

Мунго Вифлеем Рейкьявик всё тот же умный город

Исход и возвращение, как вдох и выдох

Это дыхание вот-вот

ПРЕКРАТИТСЯ!

И снова мерцают огни, а толпы вздыхают с облегчением

И ищут на экранах номерá

Паттерны

Видишь?

В этой небольшой песне заключена подлинная история. Старик Джума действительно вырубил целый аэропорт одним словом и хлопком в ладоши. У него много сил и знаний, но он произносит множество странных вещей, в которые я не могу заставить себя поверить, даже когда он доказывает, что это правда. По мне, так в этом замешано слишком много всего библейского, и я просто не могу смириться с мыслью, что тростниковые жабы нам друзья. Возможно, у вас возникает такое же чувство относительно каких-то мыслей, которые я высказываю в этой книге, и я вас понимаю. Меня раздражает, когда я слышу потрясающую мудрость вперемежку с мыслями, которые как будто не следуют рациональному пути логики. Но хотя мудрость Старика Джумы потрясает мой разум, его мысли – на первый взгляд, иррациональные – расширяют картину, заставляя меня смотреть на вещи под невозможным углом. И всё равно меня это просто бесит.

Он смотрит на печатные знаки и видит в них послания предков так же, как мы можем читать предзнаменования в движениях животных, растений и ветров. «Видишь?» – всегда спрашивает он. Не вижу! Я не вижу, что этот знак «ОСТОРОЖНО» означает «Отец, Сестра, Тетя…» и так далее. Просто какой-то иностранный язык на куске листовой стали! Как это может быть моим Сновидением? Всё есть сновидения, – говорит он, – всё есть языки, всё есть послания, видишь? Видишь?

Он взаимодействует со своим телефоном так, будто это благожелательная палочка вестника от чужаков. Меня это раздражает, ведь я знаю, что он прав и что я должен относиться к этим вещам как к части творения, иначе я упущу те паттерны, которые мне нужно увидеть. Но я – луддит, и для меня это непросто. Раньше я приходил в ярость, когда мои соплеменники говорили мне, что раз у меня нет мобильника, я не настоящий блэкфелла. Я сопротивлялся, пока мог. В 2010 году мои работодатели настояли, чтобы я возил с собой рабочий телефон на случай непредвиденных обстоятельств и встреч, но я редко его использовал. Первый мобильник у меня появился в 2016-м, и в следующие несколько месяцев я наблюдал за тем, как мой мозг размякает, словно булка в ночном горшке.

Даже представить не могу, что со мной сделал бы какой-нибудь продвинутый телефон со всеми его звонками и звуками. Я имею право лишь на предварительно оплаченный номер, потому что у меня, как и у большинства членов моей общины, недостаточно высокий кредитный рейтинг, чтобы иметь тарифный план с оплатой по факту использования. У меня дешевый телефон с маленькой памятью, поэтому я могу держать на нем всего несколько приложений, однако и их хватило, чтобы полностью изменить связи между моим телом и душой. От его использования я цепенею: это похоже на то, как у вас затекает рука. Неудивительно, что в последнюю пару десятилетий люди стали такими странными. Теперь я понимаю, почему.

Для этой главы я изготовил круглый щит парирующего типа из дерева thaanchal, но он не очень получился. Выглядит так себе, поэтому я держу его перевернутым и не обращаю на него внимания до тех пор, пока мне не приходится поднять его, чтобы вспомнить, о чем я пишу. Я не был полностью сосредоточен, пока делал его, потому что отупел от попыток отправить электронные письма с моего телефона. Я не знаю, что такое IP-адрес! Что это за фигня?

Но теперь я должен приобщиться к этой технологии, потому что знаю, что Старик прав. Я беседовал со многими людьми и читал о ней достаточно, чтобы понять, как она определяет мою жизнь и как радикально изменится мир под ее воздействием в ближайшие годы. Никакого энтузиазма по этому поводу я не испытываю. Я знаю, что это часть творения и что нет действенного способа отделить естественное от синтетического, цифровое – от экологического. Возможно, я просто цепляюсь за романтизированное представление о палеолитическом прошлом, такое же вредное, как и мифы о примитивизме, которые я критикую. Пещерных людей возводят на пьедестал не реже, чем сочиняют мифы, чтобы очернить их, и, быть может, подобные восторги не менее опасны. Чего только не напридумывали в последние годы приверженцы палеодиет, нью-эйджа и анархо-примитивизма. Наверное, для полноты картины мне стоит подробнее проанализировать некоторые из этих мифов.

Поэтому для этой главы я побеседовал с Джоном Зерзаном, наиболее уважаемым и публикуемым анархо-примитивистским мыслителем из тех, кого я могу разыскать. Но чтобы лучше понять то, о чем говорит Зерзан, я сначала хотел бы поговорить о том прогрессирующем онемении ума, которое я испытываю от нарастающих попыток приобщить нас к аборигенному образу мыслей, которые на деле, напротив, лишь отвращают от него.

Этот символ представляет деревянное блюдо (куламон, coolamon) или деревянный щит. У него есть два толкования, которые связывают его с женской и с мужской культурной деятельностью. Три линии воплощают собой пути к высшим уровням знания и вовлечения, которых можно достичь посредством усиленной концентрации, необходимой для изготовления и использования этих культурных предметов. Их можно использовать в танцах, в приготовлении пищи и других занятиях, которые требуют глубокой связи с духом и безграничной энергии и дисциплины, присущей аборигенной культурной деятельности. При выполнении таких задач может быть задействована мускульная и даже клеточная (унаследованная) память. Расписание теряет значение, когда наступает истинное «время блэкфелла» и мы погружаемся в деятельность. Схожего возвышенного состояния психики мы можем достичь во сне (или даже в трансе), когда наш разум преобразует терабайты информации в сны. Даже прогулка