— Вперед.

Он был спокоен. Он не держал ее больше за руку и не преграждал дорогу. Но Рита опешила.

Путь был свободен. Но куда идти? В чужом городе, без документов. Что она может? Подойти к первому попавшемуся полицейскому на улице и… И что?

«Дяденька милиционер, меня обидели».

«Ваши документы?»

У Риты медленно опустились плечи. Николай Александрович спокойно закрыл дверь.

— Поговорим о работе. Мне сказали, что ты психолог.

— Я училась, — прошептала Рита. — Два года только.

— Без разницы. Главное — училась. А если училась, то почему все забыла? Хватит думать о своих комплексах и чувствах. Твоя задача думать о клиенте. Забудь о внешности. Это не твоя забота. Ты выглядишь так, как нужно. Для клиента ты выглядишь идеально. Думай о клиенте. Подыгрывай ему.

— Как? — шепнула Рита, чувствуя, как окончательно запутывается в этой липкой паутине.

— Спокойно, без нерва. Здесь не нужен надрыв и погружение в образ. Здесь нужен точный расчет. Это шахматы, а не театр. А из-за того что ты думаешь о себе, а не о партии, дело за тебя приходится делать другим. Ты чуть все не завалила. Но я тебя не виню. Все произошло очень поспешно, тебя не проинструктировали должным образом. Теперь мы все исправим.

Последние слова были сказаны так, что Рита почти поверила в это «мы», почти почувствовала свою вину, которую разделил с ней полный благородства Николай Александрович. И от этого тоже стало гадко.

Следующие несколько дней вышли не менее скверными. Она жила в той самой комнате, в необъятной квартире, куда привез ее с вокзала Николай Александрович. Только теперь эта квартира напоминала бордель.

По ней шастали полуголые девицы. Наглые, развязные. Они прекрасно находили общий язык с Филиппом. Трещали о какой-то несусветной глупости, сплетничали и вели себя совершенно бесстыдно. Рита чувствовала себя рядом с ними белой вороной. И хотя по идее это не она, а нахальные девки вели себя аморально, почему-то именно ей хотелось спрятаться, забиться в комнату и не высовываться.

Она почти и не высовывалась.

Иногда заезжал Николай Александрович, заходил к ней, рассказывал что-то, выдавал какие-то инструкции. Она все больше понимала, что от нее требуется и как это сделать, но так и не могла сообразить, зачем это делать.

Собственные догадки болтались где-то между игрой, брачным агентством и авантюрой, но лилльский палач об этом не распространялся, а спросить сама Рита боялась. Николай Александрович со своим непроницаемым вараньим взглядом по-прежнему дергал внутри какие-то тонкие струнки, которые натягиваясь, вызывали необоснованный животный, первобытный страх. Один раз он потребовал у Филиппа «быстро привести девочку в боевую готовность». Стилист поворчал для порядка, что ему, как всегда, оставили недостаточно времени, и позвал к себе Риту.

Под «боевой готовностью», как оказалось, понимался бодрый макияж и практически отсутствующий купальник. Филипп бурчал, Николай Александрович оглядел Риту и остался доволен. Кинул ей норковый полушубок со словами «накинь, а то замерзнешь». И прямо так, в купальнике и полушубке, довел до машины. Ехать пришлось недолго. Фотостудия оказалась рядом. Пустое просторное помещение, яркий свет. Много, очень много света, небольшой подиум — на какой-то момент Рите показалось, что все произошедшее до того — просто недоразумение, а сейчас начнется настоящая работа, та, о которой она мечтала…

По знаку фотографа на подиум выкатили яркий мотоцикл «Ямаха». Лилльский палач посмотрел с неодобрением:

— Не та модель.

— Похожая, — отмахнулся хозяин студии. — Коля, где я тебе «ту» найду с ограниченным бюджетом и в сжатые сроки? Радуйся тому, что есть.

— Ладно, — смилостивился Николай Александрович. — Работаем.

Риту усадили на мотоцикл.

— Расслабься, — велел фотограф и защелкал фотокамерой.

Николай Александрович следил за действом, иногда сдержанно выдавая комментарии:

— Мне нужно, чтобы она ехала по Кремлевской набережной.

— Кремлевскую набережную я тебе в «Фотошопе» нарисую, — пообещал фотограф. — Будет лучше и натуральнее настоящей.

— Я хочу, чтобы она неслась навстречу ветру. Счастливая и бесшабашная.

— Дайте ей «ветер в лицо», — тут же распорядился владыка фотоцарства и повернулся к Рите. — А ты улыбку изобрази. Искреннее. Не щурься! Губы! Естественнее улыбайся, ярче… Ну… Так.

И снова щелкал фотоаппарат.

И снова она ощущала что-то сродни брезгливости…

К тому времени, когда Николай Александрович пришел, чтобы сказать «работаем» и отвезти ее к толстому Дмитрию, Рите опротивело все, и она была счастлива вернуться к Нильсу, от которого несколько дней назад мечтала поскорее сбежать.

Дмитрий был последним противным звеном в этой омерзительной цепочке, и Рита терпела. Стоило только подумать о толстяке, как он снова возник в дверях, скользко улыбнулся — под носом зашевелилась мохнатая гусеница, — сообщил:

— Такси у подъезда.

Рита молча встала и направилась к двери.

Машина подъехала к дому Нильса с другой стороны. В салоне играло какое-то отечественное радио со странным подбором музыки. Пело под дешевую музычку плохонькими голосами. Ни драйва, ни харизмы. На могучую песню викингов, что горланил тогда, сидя на мотоцикле, нетрезвый Нильс, эти попсовые мотивы не походили совершенно. Профессиональные эстрадные песнопения на контрасте с воспоминанием выглядели фальшивкой, дешевой подделкой.

А вот двор Рита узнала.

Таксист крутанулся мимо мусорных баков, повертелся между плотно уставленных на ночь автомобилей, ругаясь под нос на кретинов, что не умеют парковаться, и на других, что не удосужились построить в городе нормальные стоянки, затем свернул к подъезду и остановился.

— Приехали, красотуля.

— Спасибо, — сухо поблагодарила Рита.

У подъезда тускло и желто светила лампочка. Наверху горело несколько окошек. За какими-то из них ждал ее сейчас Железный дровосек со странным сказочным именем. Рита справилась с домофоном, юркнула в подъезд, поспешила к лифту. Сейчас она поднимется, заберет «забытый» браслет. А дальше?

А что если взять и просто пойти против лилльского палача и его компании? Просто рассказать все Нильсу начистоту? Про паспорт, про инструкции, про Николая Александровича с его страшными рыбьими глазами. А потом вместе с Нильсом отправиться в милицию…

Стоп! А кто сказал, что Железный дровосек пойдет с ней в милицию, а не выставит Риту за дверь? Или не сдаст ее сам в ближайшее отделение?

Лифт дернулся и остановился. Двери расползлись в стороны, и Рита отогнала все мысли.

Нильс стоял на площадке и улыбался ей настолько радостно, искренне и заразительно, что Рита почувствовала, как невольно растягиваются губы в ответной улыбке.