Но сейчас к щемящему чувству в груди примешивалась непонятная горечь…

Он говорил то, что она отчаянно хотела слышать. Но это не успокаивало, не помогало примириться со своим постыдным, неуместным положением…

Входная дверь, у которой они все еще стояли, открылась неожиданно. На пороге показалась девушка - темноволосая, худощавая, но с завораживающе-голубыми глазами. Сердце Агнии провалилось в пятки - показалось, что на нее сейчас смотрят глаза самой Лиды…

- Привет, пап, - растерянно произнесла Алина.

Она окинула взглядом прихожую, и глаза ее пораженно расширились, а потом так же резко, словно от внезапной боли, сощурились.

Она смотрела на Артема, беззащитно жавшегося к ногам родителей.

- Это кто? - бросила Алина резко и Агния, повинуясь инстинкту защищать, наклонилась и взяла сына на руки.

- Для начала поздоровайся, - строго откликнулся отец. - Это - Агния…

- Да мне насрать! - зло выкрикнула девочка в ответ. - Я тебя спрашиваю - что это за… за…

Она задыхалась, словно не находила слов - побольнее, поострее…

- Что за мелкий уб…

Ее речь резко прервала пощечина. Агния испуганно взметнула взгляд на Славу - он неверяще смотрел на свою собственную ладонь…

Алина - напуганная, с застывшими в глазах слезами, так же потрясенно смотрела на него, прижав руку к обожженной ударом щеке…

А потом она отступила и, метнувшись к лестнице, просто побежала прочь.

Глава 28

- Алло?

Хрипотца в голосе невольно выдала мое волнение. В короткую паузу между этим единственным словом и моментом, когда мама начала говорить, в груди робко теплилась надежда. Наивная, нелепая, глупая. Но мне так отчаянно хотелось слышать сейчас от нее, что она наконец поняла меня, что она меня поддерживает, что просто готова… помочь. Ведь она - Мама. На кого еще мне было опереться, кроме нее?..

Но наивные чаяния с треском разбились на осколки после первой же ее фразы.

- Ох, Лида, не ожидала я от тебя!

Губы дрогнули и, чтобы сдержаться и не позволить этой дрожи разбежаться по всему телу, я до боли их сжала. Да, это было совсем не то, что хотелось сейчас слышать…

Она обвиняла меня. Вот только в чем?..

- О чем ты? - спросила прямо, кратко, с трудом борясь с желанием бросить трубку.

- Как ты могла бросить Алину! Не понимаю! Что ж ты за мать-то такая?

Сердце нервно екнуло. Почему она говорила об Алине? Неужели с дочерью что-то случилось? Я набрала воздуха в легкие, чтобы выпалить этот вопрос, но внезапно мать внутри меня заглушил обиженный, растерянный ребенок. С губ сорвалось:

- А ты? Как ты могла от меня отвернуться в этой ситуации? Что ты… за мать такая?

Молчание на том конце трубки ощущалось, как нависшая надо мной бетонная плита, готовая в любой момент обвалиться и… убить.

- Я хотела, как лучше, - наконец откликнулась она сдавленно. - Я тебя предупреждала. И была права! Он уже привел домой другую женщину…

Показалось, что меня с разбега ударили ногой в грудь - такой сильной была боль от этих слов, такой… парализующей. Хотя, казалось, что удивляться тут совсем и нечему. Особенно после того, как муж показал себя в последнее время. И все же… боль не спрашивала о том, логична ли она, уместна ли. Она просто была. Она просто скручивала меня в рог…

- Вот как… - только и сумела проронить, и не узнала при этом собственный голос.

- И ладно бы он привел только ее! У них, как оказалось, еще и ребенок! Ох, Лида, вот попомни мои слова - останешься ты из-за своей гордости ни с чем. И детям твоим ничего не достанется…

Она продолжала что-то говорить: я слышала ее голос - нервный, недовольный, полный осуждения, но уже не понимала слов.

У них есть ребенок…

Фраза, буквально разрезавшая меня напополам.

Я отстраненно, словно мимоходом, удивилась тому, что боль, которая и без того меня терзала, оказывается, может быть еще сильнее, еще мучительнее.

Но болело в этот раз не за себя: болело за своих детей.

Даже они не были у него единственными. Слава не просто завел любовницу, он буквально жил на две семьи…

- Лида! Лида, ты меня слышишь вообще? - ворвался в мысли мамин голос.

- Слышу.

- Ну и что ты собираешься делать?

Что я собираюсь делать?..

- Ничего.

Я не видела, но ясно представила, как она возмущенно сейчас всплеснула руками.

- Да в своем ли ты уме?

Эта фраза неожиданно меня отрезвила. Разозлила. Заставила резко парировать:

- А ты? Что ты хочешь, чтобы я сделала? Пошла туда и выгнала их?

- Именно так! Надо бороться за свою семью!

Даже не верилось, что это говорила мне она…

- Как ты? Получать оплеуху за оплеухой, позволять себя унижать, охотно давать вытирать об себя ноги - это значит бороться за семью?

- Неблагодарная ты, Лида…

В ее голосе послышались слезы. Мне захотелось извиниться, утешить ее, сказать хоть что-то… но она уже отключилась. Короткие гудки оглушительно били по уху, перетекали в нервное пульсирование в виске…

Не стоило мне с ней так. Она ведь действительно верила, что поступает правильно. Она просто… не умела по-другому. Только терпеть. Только прощать…

Я отложила телефон в сторону, прикрыла веки и устало потерла виски… но резкая, пугающая мысль заставила вновь распахнуть глаза…

Алина!

Папина дочка, любимая дочка. Как она восприняла новость о том, что у него есть еще один ребенок? И, наверняка, не менее обожаемый, чем она, потому что родила его, как ни больно было об этом думать, любимая, в отличие от меня, женщина.

Я всей кожей почувствовала, как ей сейчас, должно быть, было