— Хорошо, подумаю, — кивнул Ромка. — А в Амеште какая луна?

— Я здесь никогда не был, — пожал я плечами, — доживем до ночи — увидим, если опять тучами небо не затянет.

И вдруг — как вспышка молнии — я вспомнил! Здешняя луна называется Соника и имеет такие же кольца, как ее близнец Каинос. Да и свет Соники содержал не меньше магии, а ее Великие Полнолуния случались каждый год, а не раз в пять с половиной, как у Каиноса. Хотя, конечно, и проблем от ее полнолуний было поменьше, так как влияла она лишь на жизнь Амешта, а не на всю Паутину.

«Алва…» — тихо прошелестел в листве ветер. «Алва…» — скрипнули ветви ближайшего дерева… В глазах внезапно потемнело, а потом из мрака подсознания медленно проступило, приближаясь, бледное пятно лица. Четкий овал, высокие скулы, иссиня-черные пряди густых волос. Черные маслины миндалевидных глаз, чуть приподнятых к вискам, кроваво-красные губы с выступающими из-под верхней тонкими иглами клыков… Порочная красота, взывающая к памяти из прошлого… Алва, королева ташшаров и… мать Морганы.

Я вспомнил это и многое другое, и меня пробил озноб. Это были не мои воспоминания!

Память моего отца, его темная душа, которую я получил вместе с Силой и, как мне казалось, надежно запер глубоко в подсознании, вдруг освободилась, вырвалась наружу и заявила о себе в полный голос.

Казалось, что мозг не выдержит хлынувшей в него бурным потоком информации; я упал на колени, обхватил голову руками… Мне не хватало воздуха, в ушах стучала кровь. Прокусил губу, чтобы не заорать от боли…

А потом все закончилось — вдруг и сразу. Снова был лес, и колючая трава колола щеку, я лежал на сухой хвойной подстилке, а рядом, прислонившись спиной к дереву, с мечом на коленях сидел Ромка.

Я проморгался, попытался улыбнуться, вытер с подбородка кровь.

— Все уже в порядке, — сказал я бледному как простыня сыну. — Сколько я в отключке провалялся?

— Недолго, — ответил Ромка, помогая мне сесть, и с упреком, призванным скрыть волнение, поинтересовался: — Что это было-то?

— Что-то, от чего я думал, что избавился, неожиданно вернулось, — туманно пояснил я, сам понимая, насколько по-идиотски это звучит, — слегка болезненно, но весьма кстати.

— Кстати?! — удивился сын.

— Ага… — Я поманил его пальцем и прошептал на ухо: — Теперь я знаю об Амеште все, что знал мой отец.

— Да ну! А как?

— Тсс, — я приложил палец к губам, — об этом как-нибудь в другой раз. Вдруг нас подслушивают?

«Подслушивают вас, без всяких „вдруг“, — объявил внутренний голос. — А спасибо мне скажут?»

«Спасибо, — отозвался я. — А ты, собственно, кто? За три года ни разу не представился».

«Сам догадайся. Подсказка: я не душа твоего отца. Дальше думай сам».

«Вот спасибо!»

«Да не за что. Обращайся в случае чего!»

И замолк. Как и не было! Может, я раздвоением личности страдаю? Вот радости-то будет!

Я бы развел руками, но Ромка не слышал беседы, происходившей у меня в голове, и жеста бы не понял. А объяснять ему про внутренний голос… Обойдется без объяснений, настроение не то.

Я отряхнул с куртки и штанов налипшую хвою, и мы пошли дальше…

До населенного вампирами, то бишь ташшарами, Черного бора оставалось километра два, а солнце неумолимо клонилось к закату. Я стал прикидывать обходные пути и вскоре понял, что их нет. Черный бор — длинная узкая полоса, шириной всего километра четыре, тянулся с севера на юг, и одним краем упирался в отвесные скалы, а вторым — в непролазное болото.

Нет, если бы все происходило где-нибудь в другом мире, я бы и не пытался искать эти самые обходные пути. Вышел бы в Паутину и оттуда вернулся назад — но уже по ту сторону опасного участка. Но Амешт и в этом плане уникален. Мир закрытый, причем в прямом смысле этого слова. Здесь имеется всего несколько фиксированных выходов в Паутину, все они расположены далеко и неудобно и контролируются враждебными нам силами.

Тогда я стал вспоминать все, что мне стало известно о ташшарах, местных упырях сиречь. Должны же у них иметься слабые места! А у них, как у всех их родичей: светобоязнь, страх серебра и, как водится, осинового кола. Впрочем, обычная деревяшка тоже сойдет.

Ни мой Гелисворт, ни Ромкин самурайский меч серебра не содержали, а солнце в обитель ташшаров и днем не пробивается. Но если уж соваться в местное царство Дракулы, то лучше все-таки днем. Вампиры — порождения ночи, а днем у них спад активности: тихий час, скажем так.

Но день, увы, заканчивался, последние лучи солнца скрывались за темными вершинами далеких гор, и я решил устраиваться на ночлег в Светлом бору.

Пришлось немного отвернуть в сторону и пройти лишних полтора километра, пока мы нашли ручеек с чистой ключевой водой. Я сверился с памятью отца, потом проверил при помощи собственной магии, не обнаружил никаких ловушек или заклинаний, и только после этого позволил себе напиться.

Мы набрали в котелок воды, натаскали веток и шишек для костра — магия магией, но живое пламя всегда приятнее, и только после этого я занялся выставлением защитного барьера.

Вампиры, значит…

— Ром! У тебя случайно нет при себе чего-нибудь серебряного? — без особой надежды спросил я.

— Есть! — осчастливил он меня. — Крестик подойдет?

— Еще как! — обрадовался я неожиданной удаче.

Ромка снял с шеи и подал мне изящный, слегка потемневший крестик на тонкой, тоже серебряной цепочке.

— Красивая вещица, — оценил я. — Дань моде или освященный?

— Освященный. Это мой родной, с крещения. Точнее, бабушкин, — принялся он рассказывать. — Он вообще у нас в роду уже больше ста лет. Я его почти никогда не снимаю. Помню, на шестнадцатилетие батя подарил мне золотой — здоровенный, с камешками, цепь с палец: круто! Но я его всего раза три надевал. Не мое оно, хоть тресни.

Ромка неловко улыбнулся, словно извиняясь за излишнюю откровенность.

Я подержал крестик в руках, замер, словно прислушиваясь. Да! Здесь определенно была Сила. Не магия, но тепло ангела-хранителя, оберег…

— Никогда не снимай его, — сказал я, возвращая крестик сыну, — это очень сильная вещь, и только твоя. Это сродни магии, только чище и сильнее. Ты понял?

Ромка кивнул и снова надел цепочку на шею, спрятав крестик под рубашку.

— Так, ладно, вернемся к нашим баранам… — Я извлек из ножен Гелисворт и начал привычные приготовления. — Поможешь мне немного?

— Чем? — не понял Ромка.

— Нам тут вроде как от вампиров защититься нужно. Сначала я собирался нарисовать защитный круг твоим крестом, но в моих руках он не будет иметь законной силы. Давай так: я рисую внешний круг своей магией, а ты — на полметра ближе к центру — внутренний, при помощи креста и молитвы.