- А как же господин Ольховский? – да, это было не мое дело, но блондинка сама напрашивалась на откровенность и я спросила: – Разве вы не с ним?

- С ним. Вот уже двенадцать лет. И мы с Мишей прекрасно понимаем друг друга. Такие приключения добавляют остроты в наши отношения, так что сегодня мальчик уснет не один.

Хм, то мальчик, то лев, то охотник. Как-то эта Эльвира не вполне здорово дышит, говоря о Гордееве. Надо же, он и лев? Нет, вообще-то похож, судя по тому, как уверенно держит вокруг себя дистанцию. Но предупредить его о львице с острыми когтями точно не помешает.

Едва за женщиной закрылась дверь, и рассеялся дым, я расстегнула сумочку, достала мобильный телефон, и набрала Димку.

- Слушаю, - он сразу же отозвался. – Маша?

- Я.

- Подожди, я отойду. Да?

Я тоже на всякий случай отошла от двери подальше и прижала мобильник к уху.

- Слушай, Гордеев, я, конечно, не лезу в твой хитрый план Барбаросса и личную жизнь, но хочу предупредить. Она хитрее, чем кажется – Эльвира. Я только что говорила с ней в туалете. Пожалуйста, будь осторожнее. У нее на тебя виды.

- Я знаю.

- И она называет тебя львом.

- Думаю, мне это льстит.

Он что, серьезно, что ли?

- Дим? - я знала, что Димка поймет, о ком речь. – Не могу его видеть. Отпусти меня, я хочу уйти.

Понял.

- Хорошо, Маша. Но я тебя провожу.

- Нет, не надо! Тебе нельзя уходить. Здесь двадцать метров всего до отеля, не потеряюсь!

Глава 20

Как странно, что в разные моменты времени, одно и то же расстояние может показаться нам почти непреодолимым рубежом, или наоборот – мигом, смазанной картинкой, едва успевшей промелькнуть в сознании. Вот так и у меня. Когда шла на встречу в ресторан – словно по сугробам в туфельках ступала. Запоминала каждую мелочь и каждое встретившееся лицо – портье, швейцара, официантов. А когда возвращалась в отель, как будто в туман шагнула. Мгновение – и очутилась в номере. Все перекрыли впечатления от ужина, невеселые мысли и усталость от командировочного дня. Сам он для меня уже закончился, а был ли в нем толк от инженера Малинкиной, так и осталось неизвестно.

Я вошла в номер, не спеша разделась и сняла туфли. Убрала одежду в шкаф. После того, как умылась, первым делом позвонила маме. Часы уже показывали одиннадцать вечера, но я знала, что мама не спит и ждет моего звонка. Я поспешила сказать ей, что у меня все хорошо и, конечно, спросила о детях. О Мамлееве говорить не стала. В нашей семье о нем никогда не вспоминали (ни хорошо, ни плохо), вот и сейчас решила не ворошить прошлое и не волновать маму. Тем более, что я уже и сама успокоилась.

В номере было тихо и одиноко. Я не стала включать верхний свет, оставила гореть напольный светильник, легла на кровать и раскинула руки, чувствуя в плечах и мышцах усталость – слишком долго я сегодня держала себя в напряжении, боясь допустить ошибку. И слишком сложным во всех отношениях оказался мой первый большой тендер.

Интересно, как там Гордеев? Наверное, танцует с львицей Эльвирой, забирая в особо неосвещенные места. А может, уже и не только танцует? Такие дамочки, как Ольховская, умеют добиваться своего не мытьем так катаньем. Давать другим советы, когда те в них ничуть не нуждаются.

«На Мишку не вешайся. В постели он – пустое место». Да этот Мишка мне в отцы годится! Зачем мне знать про его место? Я уже молчу о «парне из «Реформ-строй». За кого она меня приняла? За такую же, как сама, охотницу? Так вроде бы я вела себя вежливо и культурно. В отличие от нее, ни на кого не вешалась и глазки не строила. Говорила о работе. Не нужно мне это, да и не умею я.

Подумаешь, простовата. Посмотрела бы я на нее, если бы она двоих карапузов одна нянчила. Лешке одно надо, Дашке – другое. Потом повторить все в точности наоборот. Да, у меня нет дорогих колец и золотой зажигалки (кстати фуу! Вот прямо покоробило). И с чего она взяла, что я свое «ярмо» мечтаю на кого-нибудь накинуть?.. Да таких деток, как мои малинки, еще заслужить надо, вот! И никто меня в этом не переубедит! Сама она ярмо силиконовое!

А все-таки, что ни говори, а жизнь богата на сюрпризы. Жила себе Малинкина, работала, сны смотрела красивые. И думать не думала, что здесь окажется. Что сначала встретит она Гордеева, а потом Кирилла. Бывает же.

При мысли о Димке, снова вспомнила о контракте: хоть бы у него все получилось. Мне очень не хотелось терять работу, а ему – отдел. Мы только-только учились работать вместе. И пусть заказчика не выбирают, а все равно было обидно, что Гордееву попалась вот такая хищница Эльвира.

Я вдруг представила комнату, постель, и голую пару, сплетенную в жарком объятии. И так тоскливо стало на душе от той воображаемой картинки, что засосало под ложечкой. Мысли, по одной им ведомой логике, тут же перескочили на новое платье. Его я так и не сняла.

Вот зачем оно мне? А туфли? Если не получится подписать контракт, зачем? Теперь еще долг возвращать. Разве для того я мечтаю о премии?! А если ее и вовсе не будет, тогда как быть? Хорошо хоть пальто не взяла – плакал бы детям к лету велосипед.

Дела-а. Ох, надеюсь, у Димки получится договориться. Я мысленно пожелала ему удачи. Не зря этот Ольховский заикнулся о завтрашнем дне и пианиста приплел. Цена их не устраивает, а значит, и торг может затянуться. Но ведь и «Реформ-строю» зеленый свет не дают.

Нужны мы им, вот что.

Сейчас главное, чтобы блондинка Эльвира не перехитрила Гордеева. Наверняка он думает, что ей нравится. Возможно, ему это льстит. Все же она старше, богаче, опытнее. Хотя почему же возможно? Ведь он сам сказал, что льстит. А вдруг за этой лестью он и не догадывается, что это она его решила использовать?

Нет, все-таки до чего же неприятно знать, что на свете есть такие беспринципные люди.

Я продолжала лежать и думать. Возмущаться и анализировать. После насыщенного на события дня шевелиться не хотелось, спать тоже, когда внезапно в дверь постучали.

Нетерпеливо так постучали. Я бы сказала: требовательно. Вот как стучит соседка, позабыв о звонке, когда твоим детям приходит в голову мысль помузицировать на старой батарее гаечным ключом.

На часах был первый час ночи, я никого не ждала, но делать нечего, пошла открывать. Все-таки находилась в отеле и под охраной. Чего бояться-то? Тем более, что здесь и дверная цепочка имеется. Ну, прямо как в американских фильмах!

За дверью стоял припорошенный снегом Гордеев с непроницаемым лицом. При взгляде на парня у меня дрогнуло сердце, а за ним и цепочка слетела.

- Дима?

- Я, Маша. Можно войти?

- Входи, конечно, - я посторонилась и захлопнула дверь. Обойдя Димку, подождала целую секунду и не выдержала.

- Что? Что случилось? Как все прошло? Ну же, говори!