— Мне нравится ваше имя, — выдавила я.

— Правда? Мой отец грек, а мать итальянка. Она учила балету, а отец был рыбаком, так что я выросла, танцуя на улицах Биллингсгейта.

Со своими темными волосами и глазами цвета морской волны она была воплощением Боттичеллиевой Флоры, чьи черты украшали тыльную сторону ручного зеркальца в Букшоу, которое отец когда-то подарил Харриет.

Я хотела поинтересоваться, на каком отдаленном острове находится ее храм, чтобы я могла прийти туда поклоняться ей, но я остановилась на том, что шаркнула ногами и пробормотала:

— Приятно познакомиться, миссис Хьюитт. Надеюсь, вам и инспектору понравится спектакль.

Когда я скользнула на свое место, викарий целеустремленно двинулся в переднюю часть зала и занял место перед сценой. Он благосклонно улыбнулся, ожидая, пока Даффи, миссис Мюллет и Доггер займут места.

— Леди и джентльмены, мальчики и девочки, прихожане Святого Танкреда и остальные, благодарю вас за то, что пришли. Мы удостоились чести сегодня вечером приветствовать среди нас знаменитого мастера-кукольника — если он позволит мне воспользоваться этой блистательной терминологией — Руперта Порсона!

(Аплодисменты.)

— Хотя мистер Порсон, или Руперт, если мне позволено, сегодня более всего известен по своим выступлениям на телеканале «Би-би-си» в «Волшебном королевстве», которое, как я уверен, вы все знаете, — это королевство белки Снодди…

(Аплодисменты.)

— …мне известно из достоверного источника, что он много путешествовал, демонстрируя свое мастерство кукольника во всех его разнообразных формах, и как минимум однажды выступал перед одним европейским монархом.

(Аплодисменты.)

— Но перед тем как Джек продаст корову матери за пригоршню бобов…

— Тс! Не выдавайте сюжет, викарий.

(Тулли Стокер, владелец и управляющий «Тринадцати селезней», приветствуемый улюлюканьем и смехом, включая свой собственный.)

— …и пока маэстро готовит свои волшебные веревочки, общество помощниц Святого Танкреда с удовольствием представляет для вашего музыкального развлечения двух мисс Паддок, Лавинию и Аврелию.

О Господи! Спаси! Пожалуйста, избавь нас!

Мы были спасены от их выступления во время утреннего спектакля только потому, что они были слишком заняты в своей чайной, чтобы прийти.

Мисс Паддок держали смертельной хваткой общественные мероприятия в приходском зале Святого Танкреда. Не важно, это чай, устраиваемый дамской лигой, партия в вист в Алтарной гильдии, распродажа белого слона, организованная обществом помощниц, или весеннее цветочное представление гильдии прихожан, мисс Паддок будут играть, зимой и летом, в дождь и солнце.

Мисс Лавиния усядется за пианино, пороется в своей сумочке на веревочках и, наконец, выудит потрепанные ноты — «Последняя атака Наполеона».[49]

После бесконечного ожидания, во время которого она будет придвигать лицо все ближе и ближе, пока не уткнется носом в ноты, она откинется назад, со спиной прямой, как кочерга, вознесет руки над клавиатурой, уронит их, еще раз прищурится в ноты и вцепится в музыку, словно гризли в лосося в кинохрониках «Пате».[50]

Когда она заканчивает, место занимает ее сестра, мисс Аврелия, ее пальцы в белых перчатках кончиками лениво проводят по пыльной крышке пианино и разражаются трелью (нет более подходящего слова, чтобы описать то, что она делает) «Бендемеерского ручья».[51]

После этого председатель объявит, что гильдия прихожан единогласно проголосовала за то, чтобы вручить мисс Паддок гонорар, «в знак признательности», как он всегда говорит.

И вот они завели свою пластинку!

Мисс Лавиния, устремив взор в ноты, погрузилась в «Последнюю атаку Наполеона», и я впервые заметила, что она шевелит губами, читая партитуру. Я не могла не удивиться, что именно она говорит. В этой пьесе нет слов, она что, аккорды называет? Или молится?

Слава богу, она играла немного быстрее обычного, и пьеса скоро закончилась — конечно, относительно скоро. Я заметила, что Фели сжимает челюсти, а Макс выглядит так, будто пытается прожевать каменной твердости мятную конфету.

Наступила очередь мисс Аврелии. Мисс Лавиния извлекла несколько грохочущих тактов в качестве вступления, перед тем как к ней присоединилась сестра:

There's a bower of roses by Bendemeer s Stream

And the nightingale sings round it all the day long.

At the time of my childhood twas like a sweet dream.[52]

(Детство мисс Аврелии, судя по ее виду, было при Георге III.[53])

То sit in the roses and hear the bird's song.[54]

Когда она закончила, раздались жидкие аплодисменты, и мисс Аврелия несколько секунд постояла, склонив голову, ощупывая пианино в поисках пыли и ожидая, что ее уговорят исполнить что-нибудь на бис. Но публика, не настолько глупая, чтобы поощрить ее, быстро откинулась на стульях, и некоторые из нас скрестили руки.

Когда освещение зрительного зала погасло, я обернулась бросить последний взгляд на публику. Парочка опоздавших занимали места в проходе. К моему ужасу, я узнала в них Гордона и Грейс Ингльби, она была в своем привычном жутком черном наряде, он в шляпе-котелке, бог мой! И они оба явно не радовались тому, что пришли.

Сначала в моей груди вспыхнул и завибрировал гнев. Почему никто их не предупредил? Почему никто не позаботился о том, чтобы держать их подальше?

Почему я это не сделала?

Странно, но мне вспомнились слова, некогда сказанные Даффи: долг конституционного монарха — предупреждать и советовать.

Если бы его королевское величество король Георг VI был среди нас сегодня вечером, он был бы должен отвести их в сторону и сказать о кукле с лицом их мертвого ребенка. Но его здесь не было.