вышел на лестницу и спустился, держась рукой за перила. На улице дул ветер. Зелёный червяк сорвался с ветки дерева и пролетел мимо, что-то пища. Небо вертелось вокруг, то оказываясь под ногами, то взлетая ввысь.

– Здравствуйте.

Илья сфокусировал зрение на человеке, возникшем прямо перед ним. Он был одет в чёрное пальто и кепку, но Илья узнал в нём капитана, который записывал его показания несколько дней назад.

– Здравствуйте. Как следствие? – автоматически спросил Илья.

– Нет никакого следствия. Дело закрыто. Вскрытие показало, что все трое умерли естественной смертью. Что соответствует показаниям вашего секретаря. Ну, и вашим, если их можно назвать показаниями.

Илья слабо улыбнулся, попытавшись вспомнить, что же за чушь он тогда нёс.

– Я пришёл к вам сказать, что вами восхищаюсь, – сказал капитан. – Не за то, что вы прикончили этих уродов – уж не знаю, правда, как – рано или поздно они бы всё равно сдохли. А за то, что из всех, кого я знаю, вы единственный человек, который на самом деле творит чудеса. Если вам опять начнёт кто-то надоедать, обращайтесь прямо ко мне. Сочту за честь помочь.

– Спасибо, – сказал Илья. – А теперь я могу уехать из города? Мне хотелось бы немного отдохнуть.

– Разумеется, – сказал капитан, постепенно тая в воздухе. – Вы абсолютно свободны.

Илья закрыл глаза и втянул носом сырой воздух, чтобы прийти в себя.

XZ

Солнце палило нещадно. Илья, одетый в футболку и лёгкие белые брюки, стоял на балкончике своего номера гостиницы и оглядывал город с высоты. Белые домишки, облепившие склоны гор, спускались вниз до самого берега. Бухта, по которой плавали мелкие судёнышки и яхты, блестела на солнце. Пляжи были завалены загорелыми телами. Справа и слева от выхода из бухты возвышались два мыса – один потолще, другой потоньше.

Куда-то надо было пойти. Может, в кино? А можно на пляж, погрузиться в тёплое солёное море. Можно покататься на водном велосипеде. Можно забраться вон на ту гору…

Илья напряг зрение. Что-то двигалось там, вдалеке, по склону горы, в районе жёлтой вьющейся тропки… Что-то живое. Зелёное.

Он в ту же секунду, ещё плохо понимая, что делает, схватил зажигалку, пачку газет и выбежал из номера.

Он нёсся по обочине дороги в сторону той горы, где увидел зелёные пятна. Он понимал, что их очень много, раз он смог увидеть их на таком расстоянии. И они двигались вниз, на город.

– Что же случилось? – бормотал Илья. – Почему они сюда ползут? Откуда взялись?

      Он выбежал на пешеходную тропинку и быстрым шагом пошёл по ней вверх. Тропинка петляла меж деревьев, вела через камни, корни и осыпающийся песок. Илья спотыкался, задыхался, но шёл быстро, как только мог.

Вот она завернула круче вверх и оказалась зажатой между двумя скалами. Илья остановился. Навстречу ему по тропинке двигался сплошной поток зелёных червей. Они позли в несколько слоёв, и тропинка была сплошь покрыта ими, насколько Илья мог её видеть.

– Их же тысячи… – пробормотал Илья. Достал из кармана зажигалку.

– Стой! – донесся голос из скопления червей.

Илья замер, поражённый.

Черви замедлили движение и словно бы расступились. Один из них, толстый, тёмный, выполз немного вперед и поднял голову. Похоже, говорил он.

– На этот раз ты не сможешь нас остановить, – произнёс червь. Илья никак не мог понять, чем же он издаёт звук – его многочисленные рты вроде бы не шевелились. – Нас слишком много. И нам очень нужно быть в этом городе как можно скорее.

– Почему? – спросил Илья.

– Сейчас здесь должно произойти землетрясение. Будет много боли…

– Нет, – сказал Илья. – Я вас остановлю.

Он решительно щёлкнул зажигалкой и поджёг газетный ком в руке. Огненный шар полетел в поток червей. Они вспыхнули. Но в тот же момент Илья увидел, как зелёная река раскололась надвое, огибая огонь, который тут же угас, успев испепелить жалкую горстку рыгаликов.

Со скал по краям дорожки на Илью посыпались черви. Он метнулся бежать, но в ноге что-то захрустело, и он рухнул, стиснув зубы от боли. Черви поползли сквозь него. Позвоночник словно ударило током, и руки перестали слушаться. Илья видел, как покрывается волдырями кожа под порвавшейся рубашкой, и чувствовал, как в животе что-то лопается и бурлит. Голову стиснула боль.

Черви ползли и ползли. Илья дёрнулся, перевернувшись на бок, и вдруг ему показалось, что он видит что-то глубоко под землей. Там, под скалами, шевелились другие черви – огромные, красные, похожие на застывшую кровь. Они простирались на многие метры вдаль, куда зрение Ильи не могло проникнуть. Они медленно, тягуче, ползли прочь из города, и земля начинала дрожать, оседая в образовавшуюся дыру…

Поток рыгаликов миновал Илью и спускался по дорожке дальше, туда, где его ждала плоть. Много плоти. Такой же, как у Ильи, но ещё ждущей своих зелёных хозяев.

Мир вокруг начал расплываться. Илья успел только увидеть, как сверху, с горы, к нему спускаются две обезьяны в грязных ватниках. В руках они несли серебряные лопаты. Лица были скорбными.

Илья взглянул на кишащее рыгаликами тело и в отчаянии пошевелился, пытаясь стряхнуть их, но голову обхватила новая волна боли, и он погрузился в приятный розовый и тёплый покой.

Июль-Октябрь 2004

Самосвал

Лёвкин открыл глаза и потянулся. Казалось бы, такое простое действие, а сколько оно доставляет удовольствия! Косточки хрустят, мышцы разминаются, а по всему телу растекается сладкая истома… Особенное, впрочем, удовольствие состояло в том, что день стоял субботний, так что Лёвкин мог валяться сколько душе угодно, разглядывая, как по потолку бегают солнечные зайчики от яркого света, который просочился снаружи сквозь сетчатую тюль.

Однако же спустя несколько секунд блаженства грохнула входная дверь, а ещё через пару мгновений на пороге показалась фигура супруги.

– Ты чего это? – удивилась она. – Дрыхнешь, что ли, до сих пор?

– Да я это… – сказал Лёвкин и сел на кровати. Он был вообще не мастер изъясняться на человеческом языке. Да и на любом другом, скорее всего, но это трудно сказать, поскольку, кроме как на человеческом, ему говорить не приходилось.

– Я уже и в магазин сбегала, и за квартиру заплатила, а ты всё валяешься! – продолжала жена, удаляясь с пакетами на кухню. – Не стыдно тебе?

– Ну, это… – сказал Лёвкин. Стыдно ему не было, но признаться в этом стало как-то неловко.

– Хоть бы мусор вынес, – громогласно заметила жена с кухни. – Целое ведро набралось, аж через край сыплется.

– Сейчас, – сказал Лёвкин. – Умоюсь вот только. И того… Ну, оденусь.

Он