воздухе, там, где должна была быть нога Марата, ползают десятки рыгаликов, образуя из себя целую полупрозрачную ногу.

– Марат… – произнес он оторопев. – А вы… чувствуете свою ногу?

– Да, – кивнул Марат. – Сустав в колене ломит. Иногда чувствую, как пальцы шевелятся.

– Можете согнуть колено?

– Да.

Часть ноги, составленная из рыгаликов, шевельнулась, сгибаясь, и у Ильи бешено заколотилось сердце.

– Хорошо, – сказал Илья. – Посмотрим, что из этого выйдет…

Червей даже не надо было ниоткуда вытаскивать. Они просто парили в воздухе, ползая друг по другу, извиваясь и пульсируя.

Илья взял большую банку и стал надевать ее на прозрачную ногу. Черви сгрудились в банке, пихаясь и беспокойно ползая по стенкам. Горлышко банки достигло культи. Все черви были внутри, за стеклом. Илья быстро закрыл крышку и поставил банку в сторону. И не поверил своим глазам – свернутая вокруг культи штанина порвалась, и прямо из воздуха, постепенно прорисовываясь, словно на проявляющейся фотографии, начала возникать нога. Смуглая, волосатая, потная, через несколько секунд она стала абсолютно реальной.

Илья поднялся. У него закружилась голова. Всё поплыло. Он за минуту пережил крушение целого мира. То, что до этого казалось ему невозможным, произошло. Он не мог теперь понять, насколько реально то, что вокруг происходит. Мозгу не осталось, за что зацепиться, и он плавал, не имея опоры, где-то в бесконечных причудливых мирах.

– Вы волшебник… – произнес Марат. – Клянусь, я такого даже представить не мог… Доктор, я вам очень обязан. Я же теперь снова…

Илья не слышал его.

– Оплатите у секретаря, – сказал он. – И скажите, что я… Нет, я сам.

Они вдвоём вышли из кабинета. Кто-то из сидящих и ожидающих своей очереди ахнул. Десятки глаз смотрели на них испуганно, удивлённо, и в зрачках застыл отблеск ужаса. Старушка с огромными клыками, сидящая в углу, перекрестилась, сложив свои когти в фигу.

– Простите, – сказал Илья. – Я не смогу сегодня больше никого принять. Пожалуйста, приходите завтра.

Он вернулся в кабинет и рухнул на кушетку. Очнулся от того, что кто-то провел у него перед носом ваткой с нашатырём. Юля. Она сидела рядом и немного пахла ладаном. Илья ухватился рукой за её ногу, обтянутую нейлоновыми колготками. Она немного дернулась от неожиданности, но ничего не сказала и не воспрепятствовала этому.

Илья держал в руке её ногу, ощущая гладкие колготки, кожу, мягкую нежную плоть, кость в глубине, и чувство реальности понемногу возвращалось. Кабинет перестал качаться и подпрыгивать и встал на своё прежнее место. Илья приподнялся. Юля уронила ватку на пол, и они разом двинулись друг к другу, соединившись в поцелуе.

– Это неправильно, – сказал Илья.

– Да, – сказала Юля. – Но мне вас жалко.

– Почему?

– Я… Не могу это объяснить. Просто чувствую.

– Ладно, Юля. Спасибо вам. Идите домой. Я хочу побыть один. Простите.

Юля кивнула. Встала, подобрала ватку с пола и вышла. Илья ещё долго сидел на кушетке, ощущая на своих губах её губы – упругие, сладкие.

Он сжёг накопившихся за день червей, открыл форточку, оделся и вышел на улицу.

Было холодно и как-то странно темно для четырёх часов дня. Илья почему-то вспомнил Юлин шёлковый платочек и подумал, что он бы сейчас согрел его, если бы был в его руках. Он шёл куда-то, с трудом осознавая, куда идёт. Нащупал в кармане зажигалку, которую всегда носил с собой, хоть и не курил. Достал её. Извлёк пламя и полюбовался на него. Затем поднял глаза.

Его окружал тёмный сырой город. В окнах горели огни. В домах и по улицам ходили люди. Он знал это, потому что со всех сторон его окружали зеленые пятнышки, заполняющие пространство вокруг. Город кишел рыгаликами на много километров во все стороны, а где-то рядом был ещё один город, за ним ещё… Илья огляделся, пытаясь найти глазами край этого огромного зелёного шевелящегося моря… Не нашёл. Зато в его мозгу засела новая, непривычная мысль: «ОТКУДА ОНИ БЕРУТСЯ?»

Илья посмотрел вдоль улицы и увидел вереницу червей, ползущих куда-то по своим делам. Он пошел им навстречу. Миновав с десяток червей, он заметил, что они закончились. И тут возник еще один, прямо возле ног Ильи. Похоже было, что он выполз из приоткрытого канализационного люка. Илья пнул люк ногой, ещё раз. Нагнулся и отодвинул его. Внизу было ещё несколько зелёных пятнышек.

Илья начал спускаться вниз, в люк, хватаясь руками за мокрые, ржавые железные прутья. Он оказался по щиколотку в воде. Труба уходила куда-то в темную бесконечность, и рыгалики ползли по ней в разные стороны, словно поток автомобилей по улице.

Илья двинулся по трубе. Почувствовал, как червяк упал ему на голову. Стряхнул его. На плечо свалился второй. Сбросил и этого. Посмотрел под ноги и увидел, что к нему подбирается еще десяток. А издали, из мрачного чрева канализации, приближались ещё и ещё, и конца им не было видно.

Илья достал носовой платок, побрызгал на него из пульверизатора своей смесью, в которой, кроме ладана, присутствовал и спирт, и поджег платок. Он полетел вперед, в скопление червей. На Илью пахнуло жаром. Пламя заполнило трубу и побежало прочь, в темноту, сжигая все новые и новые зеленые пятна.

Он выбрался наружу, задвинул люк и пошёл куда-то. Через некоторое время нашёл себя дома, дремлющим в кресле перед телевизором. По телевизору шли местные новости. Илья начал расстегивать куртку, воняющую чем-то кислым, и вдруг услышал:

– Нам только что поступило сообщение, что на окраине города горит канализационный коллектор. Причина пожара и что именно там возгорелось, пока неизвестно. На тушение выехало несколько пожарных бригад. Они пытаются не допустить распространения огня на расположенные рядом ликеро-водочный завод и насосную станцию…

Илья выключил телевизор, разделся, погасил свет и залез под тёплое одеяло. Этой ночью ему снился Изумрудный город. И то, как он пытается стащить с себя зелёные очки, запертые на крошечный замочек.

XVII

Дни бежали быстро. Пациентов становилось всё больше. Приезжали из дальних городов. Дарили подарки, давали денег намного больше, чем та символическая сумма, что просил Илья. Сначала он сопротивлялся, ругал Юлю за то, что она берёт эти деньги, но потом сдался. С Юлей у них установились нежные, доверительные отношения, но далеко они в них не заходили.

Илья уставал. Лица посетителей для него размазались в одну сплошную серую кашу, слегка заправленную зелёными червями. Он просто выдергивал из неё червей, складировал, потом жёг. Он не искал в своей работе никакого смысла, не успевал в суете получить от неё настоящее удовлетворение, но все-таки