– И что, меня теперь не убьют? – с недетской озадаченностью спросила Василиса. – Козинцева больше нет, и мне что, больше нечего бояться?

– А ты боялась?

– Ну… – девушка осеклась и вдруг проговорила: – Может, это его мой папа убил?

Севастьян задумался… Папа у Василисы – фрукт тот еще. Бывший бандит из бригады некоего Каргола, в девяностые годы лютовал в Москве, потом вроде бы остепенился. Бизнес у него – причем легальный. А где он сам? Вроде бы убили его. А если нет? Может, все-таки жив? Может, это он и убил Козинцева? Все может быть. Севастьян столько всего на своем веку повидал, что его ничем не удивить.

– Не знаю. А если не знаю, то и говорить не буду…

Он зашел в дом, налил в кастрюлю воды, поставил ее на огонь. Вермишель отварит, колбасы поджарит, редиски нарежет – будет ужин. Елена Матвеевна должна еще подойти…

Севастьян уже нарезал колбасу, когда во дворе загавкала собака.

Пес у него не самый страшный – обычный приблудный двортерьер, к тому же не злой и не кусачий. И еще Шарик был посажен на цепь. Но лаял он звонко.

На Елену Матвеевну он гавкать бы не стал. Значит, кто-то незнакомый пожаловал.

И точно, за калиткой стоял невзрачного вида мужчина с низким лбом, толстыми, как будто припухшими, щеками и маленькими глазками.

– Я вас слушаю, – вытирая о полотенце руки, подошел к нему Севастьян.

– Да нет, это я вас слушаю! – глянув на Василису в праведном, как ему казалось, гневе воскликнул незнакомец.

– Простите, вы кто такой?

– Яскин Ярослав Янович! Начальник отдела опеки и попечительства! – гордо выдал он.

– Ну, и чего вы от меня хотите? – внутренне напрягся Севастьян.

Именно этого визита он и опасался. Ювенальная юстиция – дело серьезное.

– К нам поступил сигнал, что у вас живет никому не известная совершеннолетняя девочка!

Севастьян молча открыл калитку, взял Яскина под локоть и увлек за собой.

– А почему так грубо? – возмутился тот.

– Почему грубо? Не через калитку же разговаривать…

Севастьян урезонил Шарика, чтобы не гавкал, оставил Яскина во дворе и зашел в дом за удостоверением. Когда вернулся к гостю, тот уже разговаривал с Василисой. Вернее, он задавал ей вопросы, а она с ехидной насмешкой игнорировала их. И его самого тоже.

– Думаю, вы знаете, кто я такой, – пристально глядя Яскину в глаза, проговорил Севастьян.

– Да какая разница, кто вы такой? Перед законом все равны!

– Значит, знаете, что я следователь.

– На каждого следователя есть свой прокурор.

– От кого поступил сигнал?

– Не важно.

– Не важно, если от соседей. А если от преступников…

– Я понимаю, работа у вас такая, все у вас вокруг преступники, – надменно глянул на Севастьяна Яскин.

Он поставил свой кожаный протертый портфель на запыленный стол, достал бумагу, ручку.

– Как зовут девочку?

– Я вам принесу ее паспорт…

– Паспорт?

– Да, который выдается по достижении шестнадцати лет…

– Но ведь ей еще нет восемнадцати.

– Это значит, что Василиса не нуждается в защите от государства?

– В этой защите она как раз и нуждается! Мы и собираемся предоставить эту защиту!

– Кто это мы?

– Органы опеки и попечительства…

– Меня интересует, кто конкретно будет охранять Василису от бандитов, которые за ней охотятся. Если вы лично готовы закрыть ее своей грудью от пули, то у меня вопросов нет. Но тогда у вас должно быть оружие. У вас есть оружие?

– Оружие?! Грудью от пули?! Что вы такое говорите?

– А то, что Василиса проходит свидетелем по важному уголовному делу. Однажды на нее уже покушались. Возможны еще покушения…

– Да, но поступил сигнал, что вы живете с этой девочкой. Спите с ней.

– Кто это с ней спит? – послышался сзади возмущенный женский голос.

Это Елена Матвеевна подходила к ним. Севастьян заметил ее боковым зрением, но отвлекаться на нее не стал. Но когда она дала о себе знать, поздоровался кивком головы.

– Теперь я вас понимаю, Севастьян Юрьевич! Теперь я понимаю, зачем вы просили меня навещать вас… Есть люди, которые хуже гадюк, – она имела в виду доносчиков, но всю свою злость на них обрушила на Яскина.

Тот даже попятился от нее и удивленно спросил:

– Простите, а кто вы такая?

– Елена Матвеевна Николаева, лечащий врач Василисы.

– Лечащий врач?

– У девочки была травма головы, Севастьян Юрьевич ведет расследование. Девочке угрожает опасность, он взял ее под охрану. А чтобы не давать пищу злым языкам, он просил, чтобы я приходила к нему. И я вам со всей ответственностью заявляю, что Севастьян Юрьевич честнейшей и чистейшей души человек! – продолжила возмущаться Елена Матвеевна.

– А вот вы, Ярослав Янович, чистой воды извращенец! – перебила ее Василиса.

– Я извращенец?!

– Ну, вам сказали, а вы поверили. А почему поверили? Потому что судите людей по себе… Честно признайтесь, вы педофил?

– Я?! Педофил?! Да что вы себе такое позволяете! – заметался Яскин. То на Севастьяна посмотрит, то на Елену Матвеевну, а Василису и вовсе готов был испепелить взглядом.

– Обжоры работают поварами, садисты палачами, а педофилы опекают детей! – наседала на него девчонка.

– Василиса! – осадил ее Севастьян. – Давай в дом!

– А чего он?

– Я сказал, в дом!

– Но я же права! – Василиса повернулась к ним спиной и ушла.

– У вас тут какой-то дурдом! – выдохнул Ярослав Янович и провел рукой по взмокшему лбу.

– А вас удивляет вызывающее поведение подростка? – в упор посмотрел на него Севастьян. – Если так, то какой вы педагог?

– А разве я говорил, что я педагог?

– А как же вы возглавляете отдел опеки, если не умеете работать с детьми?

– Так и возглавляю…

– Ваши документы!

– Пожалуйста!

С документами у Яскина было все в порядке, но Севастьян продолжал прессовать его. Уж очень не нравился ему визит этого человека.

– Я могу идти? – спросил мужчина.

– А как же Василиса?

– Ну, вы же сказали, что она у вас под охраной…

– А вам что сказали? От кого поступил сигнал?

– Это не важно…

– Василису пытаются убить. Выманить из моего дома и убить. А кто пытался выманить ее из моего дома?