По всем канонам занесенную в «Главную учетную книгу для входящих бумаг» депешу маршалу подали после завтрака. И хорошо, что не раньше, ибо порождение «Карающей Коллегии Четырежды Божественного Сервиллия» аппетит бы отбило напрочь. Карло поменял местами кувшин и стакан, обошел превращенную во что-то вроде кабинета комнатку и вновь поднес к глазам столичное послание. Кто скрывается за подписью Молниеразящего сервиллионика высшего ранга, Капрас не знал, но мерзавец именем императора требовал перекрыть границу с Кагетой, захватив при этом находящихся в пределах досягаемости подданных и пособников богопротивного кагетского правителя, «брата» накрепко уверовавшей в свое казарское происхождение Гирени.

Нет, сам приказ был логичен: отрицая богоизбранность Сервиллия, Баата не просто наносил императору оскорбление, он покушался на то, что помогло взнуздать очумевшую столицу. Казара Капрас тоже понимал: признать божественность соседа означало беспрекословно подчиниться оному, а хитрец уже сделал ставку на Талиг и собственные мозги, паонским бы оглоедам такие! Драка с морисками требовала напряжения всех сил, и размениваться на занятую своими делишками казарию было недальновидно до преступности. Умнее всего кагетский демарш было вовсе не замечать, однако заметили, да как рьяно! Увы, при таком раскладе Карло выходил либо предающим Гирени подонком, либо вражеским пособником.

До сего дня маршал с совестью жил более или менее в ладу, до сего дня ему не приходилось выбирать между двумя долгами, один из которых по определению не заплатить. Теперь благодать иссякла.

2

Проверять добропорядочный Кабаний Лог лично не имелось ни малейшей необходимости, однако Арно задался целью если не перезара́зить лучшего друга, то хотя бы превзойти в занудстве бергеров.

Когда решалось, кому возглавить придаваемых отряду Придда разведчиков, Валентин назвал теньента Савиньяка. Баваар, спевшийся со Спрутом еще на Печальном языке, идею поддержал, и к нему внезапно присоединился Райнштайнер. Слегка удивленный подобным единодушием Эмиль дал согласие, и тут Баваар оторвал от сердца знаменитого Кроунера. Такое доверие дорогого стоило, и Арно взялся за дело всерьез.

В первые дни принуждать себя действовать «по всем правилам» было тошненько, потом теньент втянулся: когда и тренироваться, как не в промежутке между боями? Вновь становиться вторым эскадронным офицером и уж тем более адъютантом Арно не желал, оставалось доказать, что он в состоянии отыскать не только зимующий в заранее известном месте корпус, но и что-нибудь верткое и неожиданное. Как же, разбежались! На свежевыпавшей пороше резвились лишь зайцы с лисами, с них и началось. Вернее, с того, что теньенту взбрело в голову обозвать метнувшегося с дороги в то ли еще холмы, то ли уже горы косого по всем правилам вколоченной в отрочестве науки. Труси́вший рядом Кроунер пришел в восторг. Пристрастие маленького капрала к заковыристым оборотам тайной не являлось, но одно дело слышать от других и совсем другое – влететь в научную беседу самому.

– Это для нас он лесной заяц, – объяснял разведчику Арно, – а по правилам сего грызуна величают зайцем белолиняющим малым. То есть, если совсем по правилам, зайцем белолиняющим малым с хвостом закруглённым тупоконечным и ушами недлинными, но полностью давно уже только в бестиариях пишут, а так сократить норовят.

– Бес-ти-яриях, значит? А полевых зайцев в бес-ти-яриях как зовут?

– Зайцами постоянноокрашенными средними.

– Тогда Бабочка моя, – разулыбался Кроунер, – там будет кобылой мышастой, превеликой?

– Нет, – разочаровал собеседника Арно. – Бабочка – лошадь домашняя, обыкновенная. Ну и ещё с десяток слов. Сьентификам кобыла она или жеребец – без разницы, им даже на породу плевать, лошадь, и всё!

– Так ведь большая она, – капрал с нежностью погладил свою великаншу по заиндевевшей шее. – Не всякий жеребец так вымахает!

– Ёлки тоже разные. Молодые, старые, корявые, лысые, а все равно по науке ель золотоземельская обыкновенная.

– Еще б не обыкновенная, – кивнул усиленно шевелящий мозгами Кроунер, – их же тут завались!

– А в Кэналлоа они редкость, но и там обыкновенными останутся.

– Значит, чтоб по правилам, надо спервоначалу вроде как фамилиё, потом – масть и в конце сказать, малое оно или обыкновенное.

– Если кратко, то да. А так еще особые приметы всобачить могут, – припомнил теньент, – только чтоб на всех общие. Те же елки бывают голубые, раскидистые и мелкошишечные. Да, чтобы ель мелкошишечной считалась, нужно, чтоб у нее и потомство такое же было, иначе выходит не примета, а уродство.

– Это кто ж такое надумал?!

– Был такой… Карло Рафианский.

– Был? Выходит, помер уже?!

– Помер. Лет тридцать назад.

– Эх, – капрал вздохнул не хуже кобылы мышастой превеликой. – А я-то решил, это родич ваш по матушке мудрит… Рафиано в смысле. Заехал бы к нам, нашел что-нибудь этакое, ну и назвал бы!

– Да на кой он тут сдался! – вспоминать нуднейшие уроки становилось все веселее. – Кто первый новое отыщет, тот и называет. Есть ель святого Арчибальда, ель Сэц-Эдварда, ель Эльвиры…

– Выходит, всем можно?! – На физиономии разведчика читалось недоверие, смешанное с… охотничьим азартом.

– Всем, – подтвердил виконт. – Ты найдешь – будет тебе ель… ну, пускай, островерхая Кроунера или, если захочешь, ель островерхая Бабочки.

– Надо же! – взгляд капрала зашарил по окрестностям. – Так прямо и запишут?

– А куда они денутся? – хмыкнул Арно. – Нашел, описал, обозвал, и с концами, никто не отменит.

Не подозревавшая об открывающихся возможностях Бабочка взмахнула прегустым, не у всякого линарца такой, хвостом и, принюхиваясь, зафыркала.

– Дымком тянет, – перевел Кроунер. – Ди-сло-ка-ция, надо думать… А как узнать, какую елку не назвали еще?

Под умную беседу перевалили увенчанный какой-то развалиной холм и оказались над небольшой симпатичной долинкой. Справа на взгорке виднелась солидная усадьба, ниже – скопление домов, вытянувшихся вдоль огибавшей взгорок дороги. В верховьях Хербсте место городов в их «равнинном» понимании занимали укрепленные поместья, почти замки, к которым лепились селения, вот в одном из них фок Варзов и зимовал. Вернее, должен был зимовать.

– Налицо видимое от-сут-стви-е наличия, – определил сразу позабывший о науке Кроунер. – Как корова языком.

Арно вытащил из чехла подаренную Эмилем трубу. «Отсутствие наличия» было почти полным. Несколько больших палаток на дальней окраине, пустые загоны, до десятка обозных фур и обширное пятно вытоптанного снега с черной сыпью кострищ – вот и все, что осталось от корпуса.

– Да уж, – пробормотал себе под нос виконт, – Варзова тут нет. Вопрос – куда он делся?

– Пе-ре-дисол-цировался, – с удовольствием объяснил капрал, – по стар-те-гической надобности. Глянуть?