нему, – эта новость два дня гремит среди соседей, её даже в сети, в чате нашего дома жильцы обсуждают, а ты заявился ко мне уточнить детали?

– Ну ты что завелась, Аглай? – искренне подивился столь резкой отповеди парень, хлопая расстроенно ресницами. – Я два дня зависал на тусне с друзьями, по барабану мне чат дома, я на него даже не подписан. Откуда мне знать, чё тут у вас за треш голимый произошёл. Я вот только вернулся, а тут эта Вера Львовна кричит в окно своей привратницкой, что соседа грохнули, а мне надо полиции какие-то показания дать. Я сразу к тебе ход и намылил, ну а к кому?

– Ты хоть представляешь, какое количество раз мне пришлось рассказывать в подробностях всю эту жуть? Оперативникам, потом следователям, потом ещё раз следователям! – отчитывала его с огоньком Аглая, откровенно отводя душу на парне, так неосторожно сунувшемся со своими вопросами и подвернувшемся под её измочаленные происшествием нервы.

– Да ладно, ладно те, Глаш, чё ты кипятишься, – поднял ладони вверх сдающимся жестом Антон. – Ну нашла и нашла, и фиг бы с ним, не хочешь рассказывать, так и не надо. – И напомнил, скривив просительную рожицу: – Бутерброд-то дашь, обещала же?

– Ладно, – резко выдохнула Глаша, уже спустившая пары, и даже почти извинилась, объяснив: – Просто достало уже.

И занялась составлением обещанного бутерброда и приготовлением кофе.

– Но, честно говоря, подруга, ты вообще-то отжигаешь не по-детски, – хмыкнул Антон и поинтересовался преувеличенно осторожно: – Не прими за оскорбление, но хотелось бы спросить: у тебя что, склонность к суициду, что ты постоянно во что-то влезаешь? Не‑не! – снова подняв руки жестом «сдаюсь», поспешил успокоить он Аглаю, посверлившую его гневным взглядом. – Ничего не имею против, каждый развлекается, как может. Просто интересно: какого хрена ты вообще полезла в ту квартиру? Тебе что, впечатлений в прошлый раз не хватило, когда ты его полудохлого нашла?

– Да вот кто бы мне самой объяснил, зачем полезла, – выдохнула в сердцах шумно-расстроенно Аглая, поругивая саму себя: – Такая вот я, бедовая. Ага.

– Чё, жуть была? – с осторожностью поинтересовался Антон.

– Да уж не розы, – покивала Глаша и надолго замолчала.

Снова развернувшись к столешнице, под повисшее надолго в кухне молчание она соорудила бутерброд, положила его на тарелку, налила в большую кружку кофе и, поставив всё это перед гостем незваным, дополнила сервировку стола хрустальной сахарницей и маленьким молочником со сливками.

– Знаешь, что странно, – отчего-то вдруг решила поделиться своими размышлениями с парнем Глаша, сев напротив, – квартира была совершенно пустая. То есть совсем. Вообще. Как бы сказал профессиональный геймер, он же мой братец Васенька: кто-то грохнул злодея, и ему за это упал лут в виде всех вещей убитого.

– Прикольно, – пожал плечами Антон и шумно прихлебнул горячий кофе из кружки, запивая добрый кусман, что откусил от бутерброда. А потом философски заметил: – Знаешь, странно не это, а то, что его вообще грохнули. Он же вроде нормальный бизнесюк, зачем его гасить, спрашивается, когда, если всерьёз задаться целью, можно спокойно и не сильно парясь отжать у чела всё, что есть. Сейчас за бизнес не гробят, в наше время врагов-ликвидаторов нет, есть только злостные хейтеры, весёлые хакеры и налоговая.

– Значит, не только, – отметила очевидный факт Аглая.

– Так что, подробности не расскажешь? – закинул «пробный шар» парень.

– Иди ты, Антоша… – взвилась сразу же Глаша, – домой.

– Я не доел, – напомнил он, приподняв для наглядности руку с надкусанным бутербродом.

– Бери с собой и давай, – подхватила парня под локоток Аглая с очевидным намерением выдворить со своей жилплощади. – Посуду потом занесёшь, а мне это… работать надо.

И быстро, неумолимо принялась направлять гостя не сильно дорогого, подталкивать к выходу из квартиры, сунув ему в руки тарелку с бутербродом и кружку с кофе.

– Подожди! – сопротивляясь, напомнил Антон. – Ты мне так и не дала номер телефона, и мы хотели о свидании договориться.

– Да ну, Антоша, зачем нам эту «макронщину» разводить: «позвони мне, позвони»? – пожала плечами Глаша. – Стукнешь по-соседски в дверь и пообщаемся.

– Глаша, да подожди ты! – возражал Антон против ошеломляюще стремительного выдворения.

– Не могу ждать, мне работать надо, – не уговорилась девушка, забрала у него на время тарелку с кружкой и кивком головы указала на его кроссовки, для надёжности объяснив свои действия: – Обувайся.

Спорить парень не стал, сунул ноги в кроссовки, тут же получил обратно в руки тарелку с кружкой и был направлен нежным, но неумолимым подталкиванием девичьей ручки в дверь, которую Глаша успела открыть.

– Пока, – попрощалась Аглая и захлопнула дверь перед ошарашенным лицом соседа.

– И что такого сказал?! – прокричал обиженно он из-за двери.

– Ум-м-м, как вкусно! – протянул от удовольствия Шагин, откинулся сыто-довольно на спинку кресла и пожаловался: – Как мне не хватает твоей готовки, бабуль.

– Способ баловать себя ею чаще тебе известен, – усмехнулась Муза Павловна.

– Слушай, а переезжай ко мне в Подмосковье? – озарило внезапной идеей Шагина. – Нет, ну на самом деле, там и воздух почище, и я рядом, а до Москвы всего сорок минут езды.

– Толку-то от того, что ты будешь рядом? – улыбалась тихой, мудрой улыбкой Муза Павловна. – Ничего не изменится, и видеться чаще мы не станем, при твоей-то занятости. А в Москве родители твои, Шура с Марусей и детьми, – напомнила она внуку имеющийся в их семье расклад. К тому же скоро тебе придётся большую часть времени проводить и проживать именно в Москве.

– М-да, – вздохнул, соглашаясь Игорь, – это я чисто эгоистично размечтался. Ты на меня расслабляюще действуешь, вгоняя в детство, – легко посмеялся он.

– Жаль выдёргивать тебя из этого состояния, но у меня к тебе дело, Игорёк, – искренне пожалела Муза Павловна о том, что приходится лишать внука возможности хоть ненадолго расслабиться и отдохнуть.

– Давай своё дело, – печально вздохнул Шагин.

– Помнишь, я просила отца и тебя навести справки о нашем соседе?

– Помню. Бывший браток, ставший «очистившимся» бизнесом, – кивнул Игорь.

– Его убили, – сообщила Муза Павловна. – Причём убили очень нехорошо.

– Тебя коснулось? – напрягся Шагин.

– Да ну, – укорила она его иронично, – не смеши, что меня может коснуться. А вот соседке моей, Глашеньке, прилетело рикошетом.

И она рассказала в подробностях и самых мельчайших деталях и картину убийства, и о беседе Глаши со следователем, и о своём беспокойстве о девушке.

Шагин внимательно слушал, кивал, в какой-то момент в задумчивости привычным жестом закинув сцепленные замком руки за голову. Муза Павловна закончила свой рассказ, больше похожий на доклад, протянула руку и погладила внука по голове раз, другой, третий.

– Устал? – переживая за него, спросила она озабоченно. – Выглядишь измученным. Ночь