Указал на стул, стоявший у его большого рабочего стола в кабинете, и, дождавшись, когда девушка сядет, продолжил: – Мне поручено вести следствие о выяснении обстоятельств убийства гражданина Чащина Виктора Юрьевича. В связи с чем я пригласил вас, Аглая Сергеевна, чтобы задать вопросы, уточняющие некоторые детали и обстоятельства, относящиеся к этому делу. Обязан предупредить вас об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных сведений.

– Я вас поняла, Андрей Фёдорович. Спрашивайте, – кивнула Глаша, думая о том, что из-за всей этой байды она вынуждена вот уже второй день подряд пропускать работу, а сроки сдачи заказа, между прочим, никто не отменял, и заказчик у неё весьма кап– ризный.

– Аглая Сергеевна, объясните, почему вы, давая показания оперативным сотрудникам и следователю СК на месте преступления, не сообщили, что между вами и убитым гражданином Чащиным сложились неприязненные отношения и произошло два некрасивых скандала, во время которых он угрожал вам расправой? – ошарашил вопросом следователь, резко выдернув Аглаю из размышлений о заказе и работе.

– А какое отношение к его убийству это имеет? – подивилась Аглая.

– Может, и никакого, лишь характеризуя Чащина как человека сложного и агрессивного, – ответил Викторов, и вдруг посмотрел на девушку очень внимательным взглядом. – А может, и самое прямое. – И повторил свой вопрос: – Так почему вы умолчали, не поставив в известность следователя о том, что между вами и убитым имел место конфликт?

– Вообще-то никто меня об этом не спрашивал. Это во‑первых, – разозлилась вдруг Аглая. – А во‑вторых, то, что этот Виктор пытался убить кота и мне пришлось вступиться за животное, знали чуть меньше, чем все жители нашего подъезда, если не дома, секретом сей факт не является, и никакой тайны из него никто не делал. К тому же я не молчала, а сигнализировала, – перешла на холодный, официальный тон Глаша. – Обратилась к участковому Хлебникову и сообщила о неадекватно агрессивном поведении соседа.

– В деле имеются показания участкового, – кивнул следователь, подтверждая слова девушки, – но обращение к нему не отменяет того факта, что Чащин вам угрожал и оскорблял словами и действием.

– Подождите, – сделав останавливающий жест ладонью, потребовала Аглая, до которой вот только сейчас, в данную минуту, в полной мере дошло, что её чуть ли не обвиняют в убийстве соседа. – Вы хотите сказать, что я имею какое-то отношение к убийству соседа?

– Вполне рабочая версия. – Викторов смотрел на неё изучающе.

– То есть, – начав произносить слова чётко, с расстановкой, делая упор на каждом, заговорила Аглая, чуть ли не протокольным языком, – если я правильно вас поняла, Андрей Фёдорович, вы хотите сказать, что, дважды заступившись за животное и выслушав в ответ оскорбления и угрозы в свой адрес, я настолько вознегодовала и прониклась к гражданину Чащину жгучей ненавистью, что взяла ножичек и отправилась его убивать? При этом нанесла ему… сколько там? Штук тридцать ножевых ранений, да ещё и покромсала в своё удовольствие? – Поражаясь до невозможности, Аглая покачала головой и «похвалила» следователя за сообразительность: – Отлич-ч-чная версия, ничего не скажешь.

– Не ёрничайте, Аглая Сергеевна, – строгим тоном одёрнул девушку старший следователь. – Вы могли действовать не в одиночку, а иметь сообщника.

– Который что, тоже вознегодовал и проникся ненавистью? – уточнила Аглая, приподняв удивлённо брови. – Нет, вы серьёзно? – по-простецки поинтересовалась она. – Или это шутка такая?

– Аглая Сергеевна, предупреждаю вас и напоминаю, что в Уголовном кодексе существует статья об ответственности за нанесение оскорблений представителям следственных органов, – строго остудил её скепсис следователь Викторов.

– А статья за огульное обвинение человека там имеется? – поинтересовалась Аглая, позабыв проникнуться угрозой и испугаться предупреждения. И продолжила поливать старшего следователя своим негодованием: – Нет, я, конечно, знала, что доброта и человечность во все времена плохо монетизировались, но то, что за спасение беззащитного животного от убийства человеку может реально выпасть шанс отправиться на «курорты» дальней Воркуты, это для меня неприятное открытие, знаете ли. И согласитесь, как-то совсем уж чересчур.

– Гражданка Зорина, – холодным, строго-официальным тоном остановил её выступление Викторов, – вам пока не предъявлено официального обвинения, мы всего лишь выясняем факты, приведшие к убийству Чащина.

– Да? То есть мне сейчас показалось, что вы утверждаете, будто я, действуя вместе с неким сообщником, убила человека? А какие-нибудь доказательства в пользу этой версии у вас имеются? Или это просто рассуждения вслух? – поинтересовалась ёрническим тоном Аглая и, не дав следователю ответить, продолжила: – Как говорили римляне, оправдывающийся априори виновен. Так вот, поскольку мне априори, – повторила она с нажимом последнее слово, – не в чем оправдываться, я просто изложу факты, о которых вы тут упомянули, а они таковы: о существовании Чащина я долго не знала, ранее никогда с данным гражданином не встречалась и нигде не пересекалась.

И принялась излагать по порядку:

– Первый раз я увидела Виктора Юрьевича на площадке нашего девятого этажа, когда тот, без всякой на то причины и повода, очень сильно пнул ногой кота соседки, причём нанёс удар такой силы, что нам пришлось вызывать скорую ветеринарную помощь, а животному в клинике делать экстренную операцию, чтобы спасти его жизнь. За то, что я вступилась за кота по кличке Валерьян, Чащин пригрозил мне наказанием и оскорбил словами. Также он оскорбил и хозяйку Валерьяна, пригрозив и расправой с котом, если он попадётся ему ещё раз на глаза.

Второй раз я столкнулась с Чащиным, когда он гонялся за тем же котом, пытаясь поймать зверя на площадке нашего же этажа. Кот прыгнул мне на руки, и только благодаря этому он и спасся. Чащин снова оскорбил меня и вышедшую на площадку хозяйку кота, предупредив второй раз, что, если мы не уберём с его глаз животное, он его убьёт.

В третий раз с Чащиным я увиделась, когда, вернувшись поздно вечером домой, обнаружила дверь его квартиры открытой. Я позвала хозяина, но, не получив ответа, решила, что, возможно, произошёл какой-то несчастный случай, заглянула в квартиру и обнаружила лежавшего на полу сильно избитого Чащина. Вызвала скорую помощь и полицию.

В четвёртый раз я встретилась с Чащиным в вестибюле подъезда, когда он возвращался из больницы, при этом мы не обменялись ни словом, ни жестом, а на свой этаж я поднималась другим лифтом.

Пятый раз мы с Виктором Юрьевичем спускались в одном лифте на первый этаж, когда он уже полностью выздоровел и обходился без костылей. В опускающейся кабинке лифта мы с ним не обменялись ни одним словом.

И последний, шестой раз я видела Чащина вчера, когда обнаружила его убитым. Физических действий ко мне он не применял ни разу, а оскорбления и угрозы этого гражданина я всерьёз не