Иногда в походах на привале слышал, что хвастались, что продали ему через управляющего припрятанную песчинку-другую по хорошей цене. Слухи — это слухи. Сам не проверял.

Тут он посмотрел на подчеркнутое имя и хмыкнул.

— Этот точно занимался скупкой. Михаэль Кошинский. То ли поляк, то ли немец. По виду — чистый немец, но фамилия… Его часто за это высмеивали, а он ярился знатно. Видел его в первые дни, когда прибыл сюда. Но слишком нагло и открыто он действовал. Вот и пристукнули в подворотне. Официально — пьяная драка, но все знали, что это его более серьезные люди заказали. Ему можно было сбыть золотишко по хорошей цене, такую ни один скупщик не давал ни тогда, ни сейчас. Этого не знаю, — ткнул он пальцем на еще одно подчеркнутое имя. — И даже не слышал. А вот этот — тот еще пройдоха.

Палец Роба остановился на единственном русском имени из списка.

— Феофан Семипальцев. Купчина второго разряда. Я ему разок попробовал со своим песком сунуться, что удалось намыть — так чуть голым не ушел. Язык у него подвешан. Такого закрутит, что всему веришь. Вот и я чуть не поверил, что он меня сдаст за незаконный сбыт, и почти согласился сам весь песок ему отдать. Просто так, представляешь⁈ Хорошо хоть успел одуматься и головой поработать. В общем, ушел я от него и больше ни ногой в его лавку.

— А чем он торгует, кроме золота?

— Золотом он не торгует, — покачал головой Роб. — Только скупает, да на большую землю перевозит. А здесь он в основном зерно продает, да иные продукты. У него несколько прилавков на рынке, да связи в Новоперекопе…

Услышав город, куда катались мои предшественники перед своей смертью, я тут же сделал стойку.

—… но оно и понятно — зерно-то из Калифорнии идет, по морю его доставить дешевле всего. Ну и отсюда товары через море проще отправить и в столицах продать. Он ведь не только золото прикупает, но и шкуры животных у местных берет, и камнем драгоценным приторговывает. Ну и краденым не брезгует, только для этого у него отдельный человек есть. Лично не скупает.

Про посаженного Роб рассказал мало. Да, был такой. Все газеты раструбили, когда его на «горячем» взяли. Мол, вон как у нас полиция работает! Не дремлет! А по факту — просто никто «за спиной» у того испанца не стоял. Даже их диаспора почему-то не заступилась.

— Спасибо, — задумчиво протянул я, — помог.

— Да чего уж там, — потушив сигару, махнул рукой Роб. — Я завсегда готов помочь.

И что мне дальше делать? Ехать, опрашивать всех по списку? И как это провернуть, чтобы не выдать своей принадлежности к жандармерии, и при этом получить нужные сведения? Самому прикинуться «добытчиком», которому подфартило, и он хочет сбыть нелегальный товар? Не поверят. Проверять будут, без этого такие ухари давно бы рядом с тем испанцем сидели. И никакая диаспора не помогла бы. Конкуренты бы сами их полиции сдали. Кстати, а не так ли погорел тот испанец? Вполне может быть.

Опять же, начну ходить, спрашивать, и на меня могут «непримиримые» напасть. Или кто иной. Тут подумать треба…

Отпустив Роба, я решил не спешить и пока переключиться на что-то другое. Два года дело стояло, не двигалось, и еще пару дней подождать может.

Однако мысли о скупщиках никак не хотели меня покидать, и тогда я обратился к проверенному способу «переключения» — занялся тренировкой. Физические нагрузки неплохо мозги прочищают от всего лишнего. Тем более теперь у меня и дом свой есть, а в нем — одна из комнат очень неплохо под тренировочный зал подходит. Да и задний двор на крайний случай имеется.

В общем, переодевшись и оставшись в одних кальсонах и легкой нательной рубашке, я принялся за разминку. Приседания, отжимания, бег на месте. Затем перешел к работе с саблей. Надо и ей уделять внимание, благо прошлая память Григория дала мне знания, как с ней обращаться и не раз уже выручала.

Закончив тренировку с оружием, перешел к работе с подаренным браслетом. Водяной хлыст я уже худо-бедно с ним отрабатывал, теперь пора и с другими своими заклинаниями поработать. Водяные брызги, щит — все это ведь тоже в связке с браслетом работает чуть иначе.

Под вечер я вымотался так, что было лишь три желания — ополоснуться, по-быстрому закинуть в себя что-нибудь из еды и упасть в койку до утра.

Вот когда я с удовольствием уминал сваренную Робом кашу, в дом и вернулся Артем, изрядно удивив меня своим появлением.

— Ты разве не должен сейчас за детьми присматривать? — оторвался я от тарелки и посмотрел на него.

— Да это уже не нужно, — вместо парня ответила зашедшая следом Анука. — Общинников наконец отпустили, вот мы и не стали там задерживаться.

— Вы ведь меня наняли для охраны дома, а не пригляда за детьми, — добавил Артем. — Кстати, глава общины просил вас завтра с утра прийти к нему. Хочет поблагодарить за помощь.

Я на это лишь мысленно хмыкнул. Интересно, а он знает, что тот, кто его допрашивал, и кто помог — одно и то же лицо? И если не знает, сумеет ли сохранить свою невозмутимость, когда я перед ним предстану? А я предстану, отказываться от своего намерения наладить связь хоть с кем-то из верхушки местных диаспор я не собираюсь.

— Хорошо. Садитесь, кушайте, а я завтра к нему загляну. И еще — я купил вам оружие. Оно сейчас у Роба. Возьмите и потренируйтесь завтра в его обращении.

Закончив с делами, я все же покинул кухню и с облегчением отправился на боковую. Все, спа-а-ать…

Утро встретило меня противной моросью. Пришлось отправить Ануку в лавку готовой одежды за плащом, потому что я как-то этот момент в своем гардеробе упустил, а прийти к алеутам насквозь мокрым не хотелось совершенно. И извозчик тут не поможет — в любой момент морось может перейти в ливень и даже несколько метров от дома до кареты и потом от кареты до жилья главы хватит чтобы вымокнуть до исподнего. У девушки такой проблемы не было — в ее вещах нашелся плащ, пошитый из кожи тюленя.

В итоге отправился я на встречу лишь ближе к обеду. Дождь к тому времени, как я и опасался, лишь разошелся, и я пожалел, что не попросил купить девушку еще и зонт. Как-то нет у меня уверенности, что и плащ с шляпой уберегут меня от участи быть промокшим. Но обошлось.

От кибитки извозчика до дома, где жил Анкалин, я почти добежал. Вышедший меня встретить молодой парень очень удивился, когда разглядел под шляпой мое лицо, и даже уточнил, как меня зовут. Его сомнения развеял Игорь, бывший за старшего среди детворы. Он меня узнал и подтвердил, что именно я помог им, пока взрослых держали в камерах на допросах.

После этого провожатый повел меня наверх, к уже ожидающему меня Анкалину и его ближникам, которых стало ровно на одного меньше.

— Ты⁈

Все же удивление пробилось сквозь невозмутимость старика, когда он увидел меня. Да и другие пожилые алеуты, входившие в его окружение, не сдержали эмоций. Один так даже потребовал убраться и грозно спросил у моего провожатого, почему меня сюда пустили.

— Успокойся, Юхак, — Анкалин положил разгневанному другу руку на плечо. — Ивакак не допустил бы ошибки. Раз этот русский здесь, то именно он и помогал нашим детям.

Ближник вернулся на свое место, зло бросив пару фраз на алеутском напоследок.

— Я не двуличный пескарь, не нужно меня оскорблять, — покачал я головой. — Да, я понимаю ваш язык, хоть и не все, — кивнул я на удивленные взгляды стариков.

Лишь Анкалин вернул себе былую невозмутимость и никак не отреагировал на мое знание местного языка.

— Ты пришел, чему я рад, — спокойно сказал он. — Сядь и раздели с нами нашу трапезу.

Отказываться я не стал. Все старики сидели за обычным столом и видно меня все же ждали, так как в торце стола напротив главы стоял еще один свободный стул и пустая тарелка рядом с ним.

Сев, я с любопытством стал разглядывать, чем меня тут решили угостить. На столе были в основном рыбные блюда. Жареная рыба, вареная, в салатах и даже копченая. Была здесь и икра, уж не знаю точно чья, и просто соленая рыба. Из мясного почти ничего не было. Лишь небольшая курица и то, как я понял, ее приготовили заранее как раз для меня. Стояла она около моей тарелки и ее никто не трогал.

Наложив себе немного из трех разных блюд, я принялся есть, краем глаза отслеживая реакцию старцев. Те сначала молча наблюдали за мной, а потом все же продолжили прерванный моим появлением обед. Но начинать разговор никто не торопился.

Лишь когда все наелись и тот же парень, что привел меня,