— Да.

— Можно сказать, что все вы оставались в обычных рамках?

— Да. Кроме того, что к концу разговора я не смогла образумить Лору.

— Это нетипично?

— Да, пожалуй, нетипично.

— Почему так случилось на этот раз?

— Потому что она была слишком сердита.

— Иными словами, в ярости?

— Да.

— Забудем на минуту, о ее физическом состоянии. Как вы думаете, чем она была так сильно расстроена? Особенно если учесть, что она теперь знает: с вами все в порядке, и вы скоро вернетесь домой?

Кит пожала плечами.

— Я так и не поняла.

— Кит, вы поняли. Подумайте.

— Я разозлила ее.

— Чем?

— Я не пыталась ее задобрить.

— Такая реакция типична для нее?

— Вы имеете в виду, так ли она реагирует, когда ей не удается, настоять на своем?

— Да. Когда она не может манипулировать вами.

— Манипулировать мной?

— Лора прекрасно знает, что, если она станет бушевать, вы броситесь утешать ее. Этот прием она использовала с самого детства, чтобы получить желаемое. И у вас выработалась определенная реакция. Чего она и добивалась. А вот сегодня вечером вы отвечали не так, как ей хотелось. И каков результат?

— Она разозлилась и бросила трубку.

— Почему?

— Почему? — Кит напряженно всматривалась в его глаза, пытаясь понять, чего он от нее хочет.

— Да. Почему? Вы полагаете, что испугали ее, изменив стереотип поведения?

Кит поежилась.

— Лору нелегко запугать. Я думаю, она бросила трубку, чтобы наказать меня.

— Наказать? Интересное слово. Как будто вы непослушная маленькая девочка, которую следует отправить в постель без ужина?

— Возможно.

— Какую форму примет ее желание наказать вас, когда вы вернетесь домой, и будете продолжать сопротивляться ее угрозам?

— Угрозам?! — воскликнула Кит.

— Ну, скажем, манипулированию вами, — изменил он формулировку.

— Судя по ее последним словам, она вряд ли захочет разговаривать со мной в ближайшем будущем, не говоря уж о том, чтобы видеть меня.

— Это вас тревожит?

— Ну, естественно. Правда, я смогу это пережить.

— Почему?

— Потому что, как сказал Росс, врач объясняет ее поведение болезнью, и потому что вы заставили меня увидеть мою сестру в новом свете.

Джаред рассеянно потер ладонью грудь.

— А когда меня не будет рядом, когда я не буду помогать вам, разбираться в ситуации, у вас хватит сил оставаться объективной? Или вы вернетесь к старым стереотипам, потому что так вам будет легче эмоционально? Как вы думаете?

Кит вдруг потеряла интерес к игре. Джаред прямым текстом объявил ей, что после отъезда в Солт-Лейк-Сити, в понедельник, она его никогда больше не увидит.

Ей сразу стало холодно, она поднялась, обхватила себя руками. Никогда не видеть его, не слышать его смех… Никогда не разговаривать с ним… Не разделять с ним вот такие моменты… Боль казалась невыносимой.

Резко обернувшись к нему, она сказала:

— Я… я больше не хочу об этом говорить. Если вы не возражаете. Я устала и хочу спать.

Джаред тоже поднялся. Его лицо снова стало непроницаемым, и Кит не могла понять, о чем он думает.

— Если я вам понадоблюсь, я рядом.

Он уже давно ушел, а Кит все лежала на кровати, свернувшись калачиком, и плакала, пытаясь подушкой приглушить рыдания.

Она не могла продолжать разговор и впервые — за все время знакомства с Джаредом — не смогла сказать ему правду.

И вовсе не из-за Лоры она так расстроилась. С этой проблемой Джаред помог ей разобраться. Дело, в самом Джареде. Она так пылко, так безумно полюбила его, что жизнь без него не имеет для нее никакого смысла.

Кит рыдала, пока у нее просто не осталось больше слез. Далеко за полночь она приняла решение.

Джаред ее не оставит, пока не поймают преследователя. Он так устроен, что не сможет ее бросить. Заботливый, всегда сочувствующий чужой беде, компетентный врач. Единственное чем она может отблагодарить его за все что он для нее сделал, — это вернуться домой в понедельник и покончить со всей этой историей. У него своя жизнь, течение которой она нарушила. Люси его ждет…

Но мысль о Люси только усилила ее страдания. В полном отчаянии Кит поднялась, чтобы выпить воды, и беспокойно заметалась по комнате.

Если бы она была другой, если бы родители воспитали ее на других принципах и в другой системе ценностей, она сейчас проскользнула бы в комнату Джареда и всеми силами дала бы ему понять, как он ей нужен. Многие женщины согласятся провести одну ночь в объятиях любимого человека, даже если их любовь безответна.

Может, Джаред будет рад случайному развлечению. А может быть, и нет. Она знает, что нравится ему, что между ними существует какая-то особая связь. Но ведь он поцеловал ее в лоб не более пылко, чем целовал на ночь отец.

Она лишь обманывает себя, пытаясь по-иному истолковать тот поцелуй.

Кит металась по комнате, и ее взгляд, словно магнитом притягивало к магнитофону. Минут через десять она остановилась и взяла его в руки. Джаред оставил его здесь случайно или намеренно?

Кит нахмурилась. Он настаивал, чтобы она прослушала пленку, а такая настойчивость, такая безжалостная требовательность не в его характере. Он явно вел какое-то расследование, что-то искал. Почему? Неужели он не верит, что ей самой хватит сил противостоять Лоре?

Поддавшись порыву, Кит перемотала пленку и, уменьшив звук, стала слушать. Ведь это она положила конец эксперименту. Джаред явно был готов продолжать его до бесконечности. И снова ей пришлось спросить себя: почему?

Кит рухнула в кресло и, обхватив колени руками, стала слушать, главным образом Лору.

Сестре не нравилось вторжение полиции и прессы в ее личную жизнь. Это вполне понятно. Она могла потерять и этого ребенка, но не потеряла. Беременность сохранена.

Лора возмущена, что Кит ничего не сказала ей о своих планах. Что намерена сбежать. Ничего нового. Кит и раньше прекрасно знала, что ее сестра всегда считает необходимым самой контролировать любую ситуацию. Выходит Лора взбешена тем, что Кит не сообщила ей, когда вернется домой.

Взвесив все, Кит решила: единственное, что могло бы объяснить гнев Лоры, — что ее не поставили в известность о записке в театральной программке.

Росс же был расстроен по совершенно другим причинам. Он думал, что Кит похитили. Лора даже не упомянула об этом. Росс рассердился, только когда понял, что и он, и Лора переживали и мучались понапрасну. О балете он даже не вспомнил.