ветер, продравший его до самых костей, почти затушивший костер и чуть не сорвавший крышку с котла.

Он решил переждать в бытовке и стал уже открывать дверь, но шквал закончился так же внезапно, как и начался. Видимо, это он гулял там, по дну ямы, и беспокоил старый металл и заросли сорняка. Странно, в это время ночи здесь обычно были жаркие, спи прямо на улице. Тоджибек пожал плечами и вернулся поближе к огню.

Работы на участке только-только начинались, но котлован тут был уже давно, а с его дна торчали острые прутья ржавеющей арматуры. Бригадир объяснил им, что предыдущий застройщик обанкротился лет пятнадцать назад и с тех пор яма зарастала, дожидаясь нового владельца. На площадку они, проделав путь в тысячи километров поездами, автобусами и метро, заехали недели две назад, но пока работы никак не начинались, все ждали какое-то разрешение от властей.

Он помешал плов ложкой и попробовал горсть. Еще буквально две-три минуты.

Карим говорил, что заработал в прошлом году в Москве сорок миллионов сумов. Это больше среднемесячной зарплаты по Ташкенту. Если ему, Тоджибеку, удастся в этом году заработать хотя бы две трети от этого, мать перестанет нуждаться, а он что-то отложит на свою будущую свадьбу. Эх, та девушка из медресе точно не для него, один ее типля-кош наверняка стоит, как весь его дом…

– Тоджибек, – позвал знакомый голос из котлована.

Да что это?

– Тоджибек, помоги, не могу вылезти, – просил Норбой.

Но он же видел, как Норбой завалился спать, поболтав с невестой?

– Тоджибек, больно, ногу подвернул, быстрее!

– А что ты раньше-то не звал? – Тоджибек застыл в нерешительности, все это напоминало проделки шайтанов.

– Я, видимо, упал и сознание потерял! Помоги по-братски, прошу!

– Сиди, я сбегаю за помощью!

Дело было нечисто, читая про себя суру от черного колдовства, он бросился в бытовку и увидел там спящего на койке Норбоя.

Он в ужасе оглянулся на приоткрытую дверь и мог поклясться, что услышал со стороны котлована детский плач. Судя по лицам Турсунмурада и Карима, они его тоже услышали.

Тоджибек захлопнул дверь и стал молиться.

Никто не выходил из бытовки, пока солнце полностью не встало.

Наутро плов был рассыпан по земле у входа, в нем словно порылась стая диких собак: в нетронутом рисе блестели обглоданные бараньи кости.

Сам же казан они нашли смятым вдвое, словно лист бумаги, на дне котлована.

* * *

– Николай Борисович, вызывали? – козырнула Агафья.

Войдя следом, я молча повторил жест. Она приветливо кивнула.

– Вольно. Садитесь, – он указал нам на стоящие перед массивным столом старомодные деревянные кресла с дерматиновыми спинками.

Кабинет Филатова выглядел так, как я представлял себе кабинеты у генералов с Лубянки. Один этот дубовый стол чего стоил. Огромные окна с толстыми стеклами и широкими подоконниками обрамлены тяжелыми зелеными портьерами, слабо пропускающими свет. На стенах повсюду развешаны разнообразные карты Москвы с отметками – современная административная карта города, карта метро, топографическая карта, советские и дореволюционные карты центра, карта наиболее значимых потусторонних мест, карта водных ресурсов и прочая, прочая. Стол с несколькими мониторами и дисковым телефоном венчала тяжелая подставка для перьевых ручек и чернил с бронзовым орлом. Завершал все великолепие портрет Александра I, висящий над головой хозяина кабинета.

– Значит, суть вопроса. Во-первых, вы вроде сработались на лосиноостровском деле, и хоть там ничего и не нашли потустороннего, поздравляю, будете работать в паре, у вас есть потенциал. Потенциал для нового дела. Вопрос щекотливый.

Обратился наш человек из мэрии, посвященный в дела МПД. Похоже, что у нас завелись потусторонние силы на стройплощадке в районе «трешки» у «Савеловской». Там много бизнес-центров сейчас строится. Эта стройка – стратегически важная для Московского правительства, серьезный китайский инвестор, проект федералов.

Он прочистил горло и забарабанил пальцами по столу. Мы молча ждали продолжение брифинга.

– Две смерти на участке за неделю. Один, совсем молодой, внезапно умер от инфаркта, выйдя ночью на улицу из бытовки, другой свалился в котлован на арматуру, мгновенная смерть. Теперь дружба народов там: таджики, киргизы, узбеки – все не хотят работать, говорят, нечистая сила. Инвестор в ярости, правительство тоже – статистика по происшествиям у стройкомплекса портится, и федералы на ковер вызывают. Пока еще скрывают все от прессы как могут.

– А есть вообще доказательства, что там нечисть шалит? – поинтересовалась Агафья.

– Площадку не могут застроить с девяностых. Ну, знаешь, вот как на «Белорусской» и «Павелецкой» было. Место словно проклятое: вокруг небоскребов понатыкали, а там котлован уже тридцать лет. Сначала в девяностых владельца прям там на разборке азеры застрелили, – он положил перед нами открытую папку с фотографиями. – Потом в нулевых несколько жертв на котловане, а затем застройщик обанкротился. Теперь третий заход – и опять жертвы, задержки в строительстве. Еще немного – и китайцы из проекта выйдут, опять все встанет.

– Какие причины у таких долгостроев бывают? Если мы про «П» из МПД говорим? – посмотрела на нас Агафья. – Вот на «Павелецкой», что там было? Для новеньких поясните.

Николай Борисович ухмыльнулся и перевел взгляд на меня:

– Вперед, архивист, прояви себя.

– Ну, на «Павелецкой» был обычный долгострой и проблема с правами собственности.

– А на «Белорусской»?

– Бункер, его власти сами потеряли на картах и потом долго распиливали сверхпрочный железобетон.

– А Ховринка?

– Обычный советский недострой, обросший мифами. Из того, что я изучал, могу припомнить три задокументированных случая.

В первом, еще до революции недалеко от Китай-города, на месте стройплощадки проклятый клад был. Пока наши сотрудники в тридцатых с этим не разобрались, вечная стройка была.

В другом стали копать на месте древнего захоронения на Кутузовском, потревожили могилы. Такое в Москве регулярно происходит, но там была похоронена родня мстительной ведьмы, в общем, целая спецоперация по нейтрализации понадобилась. Даже церковь привлекали. А вообще там еще долго после стройки дети в песочницах кости находили, столько там кладбищ разрыли.

Наконец, третий был в Ленинграде после Великой Отечественной. Там не один случай, а большое дело. В городе после войны орудовали толпы гастролеров, которых вылавливали и уничтожали. А они активно жрали рабочих на стройках…

– В общем, вот вы это и выясните, – прервал исторический экскурс начальник. – Может, кто захаживает к ним из домов по соседству. Может, проклял или сглазил кто. Дима знает, место там интересное в кавычках. Промзоны. Церковь эта полуснесенная. Завод с хипстерами веселый по соседству. Мечников там уже взял одного пару лет назад. Преинтереснейший метод использовал, поинтересуйтесь потом… А может, и нет там ни хрена, – босс развел руками, – обычное распиздяйство и