Проклятье! Как же я сразу не подумала об этом! В предсказании Аши речь вовсе не о моем ребенке. Оно обо мне и Катарине. О нашей связи, благодаря которой нам суждено стать единым целым.

Копай. Копай. Копай.

Пытаюсь мысленно подгонять рыжего паренька, который из последних сил орудует лопатой. В темноте ночи его освещает лишь тусклый свет факела. Широкий лоб Йошки поблескивает от пота, руки его по локоть в земле.

Я закусываю губу. До боли. Пока не выступает алая капелька крови. Это напоминает мне о том, что я все еще жива. Иначе и быть не может! Я должна жить! Я это заслужила не меньше болотницы!

Ну же, быстрее! Копай же! Копай!

Порыв сильного ветра путает черные волосы. Он обдает холодом. Под его натиском деревянные покосившиеся кресты истошно скрипят.

– Зачем тебе сдалась эта побрякушка, Катарина? – спрашивает Йошка, на миг переводя дух.

Я жестом требую продолжать, не останавливаться. Скоро рассвет. Времени осталось слишком мало. Нас может увидеть Гавроша или, что еще того хуже, действие зелья закончится. Я далеко не ведьма, но и моих знаний достаточно для того, чтобы влить в кого бы то ни было порцию собственной крови, сдобренную нужными травами.

Кровь пророка – пропуск на погост. Не каждая подойдет. Но Аннушка оказалась не так проста. Кроме навязанного брака ее существование омрачал тот факт, что она слышала голоса умерших людей. Наверное, поэтому девчонка и откликнулась на мой зов, добровольно согласившись стать сосудом и кануть в небытие.

Я крепко сжимала озябшими пальцами шкатулку с самоцветами. За эти годы я успела возненавидеть ее. Проклятая темница! Моя тюрьма, но, в то же время, и спасение. Она держит мою душу, не давая ей упорхнуть или кануть в черной бездне.

– Не понимаю, что за причуды… – Тяжело дыша ворчал себе под нос Йошка. – Вас богатых не понять… Закопать дорогущее украшение! Ей-богу, дурость!

Злобно зыркнула, потирая свободной рукой висок. В последнее время голова болела все чаще. А еще приступы утренней тошноты не давали покоя…

Против традиций не пойдешь. Вот и мать, омывая слезами солеными мое тело, припрятала в складках платья те вещи, которыми я при жизни больше всего дорожила. А вместе с ними и амулет, который сама носила не снимая, едва ли понимая его ценность. Его подарила ей я, незадолго до несостоявшейся свадьбы. Говорят, после моей смерти мама потухла. Превратилась в тень, лишенную жажды жизни. Даже Олаф – мой названный отец, души в ней не чаявший – не смог смириться с тем, что, будучи живой, она себя похоронила, позабыв об их общем сыне – Альве, что появился на свет в год моей кончины, за пару месяцев до нее.

– В вашем хранилище точно информация правдивая? – не унимался Йошка, продолжая копать. – Не зря хоть землю рою?

Кивнула.

Сомнений нет. Не одну ночь я провела под сводами здания, в которое входить мне было запрещено даже при жизни, чтобы узнать, где находится амулет.

Глухой стук нарушил ночную тишину. Я склонилась над разрытой могилой. Прислушалась к себе, пытаясь понять, что при этом чувствую. Внутри пустота. Все, что болело, давно отмерло. Так проще.

Без труда Йошка снял крышку из прогнившей древесины.

Шумно вздохнула, пошатнувшись. Внутри что-то кольнуло. Столь больно, что почва ушла из-под ног. Передо мной лежало совсем юное тело, облаченное в некогда белоснежное платье. И все бы ничего, если бы старая ткань не превратилась в серые лохмотья, а нежная кожа не покрылась язвами и волдырями. Пророки хоть и обрабатывают тела мазями перед захоронениями, но и им не под силу сохранить их в первозданном виде на долгие столетия.

Я коснулась пальцами лица и белокурых волос, что превратились в отвратительную паклю. Стало так тоскливо, что хоть волком вой.

Закусила губу, чтобы не выдать истинных эмоций.

– Твое? – кивнул Йошка, с трудом скрывая отвращение.

Мое… Тело, которое истлело. В него мне больше не вернуться. Никогда…

Резким движением сорвала с шеи амулет на тонкой золотой цепочке и отвернулась.

Вдалеке послышались тихие, приглушенные голоса. Принадлежали они определенно женщинам. Я прислушалась, стараясь разобрать. Тщетно. Кажется, Йошка их тоже услышал, жестом дал понять, что пора уходить. Я и сама это знала.

Сжав в руке амулет, бросилась прочь, оставив рыжего паренька убирать следы ночного преступления. Петлять по кладбищу в темноте было не просто, но я не могла позволить пророкам себя обнаружить.

Вдалеке замаячил частокол. К главным воротам идти я не рискнула, поэтому направилась к лазу, который обнаружила еще при жизни.

– Да-а-а, местечко атмосферное, – протянул женский голос совсем рядом.

Я замерла, увидев два силуэта, окутанные зеленоватым светом. Хватило секунды, что принять единственное верное решение – бежать. В несколько шагов я добралась до высокого надгробия, которое должно было меня скрыть от глаз незнакомцев.

– Там кто-то есть. – Голос мне показался знакомым.

Оставаться здесь опасно. Я покинула укрытие и бросилась в глубь кладбища. На мгновение поддалась внутреннему порыву и замерла, столкнувшись взглядом с девушкой. Она была слишком далеко, чтобы я могла разглядеть ее. Тем не менее, мазнувший по моему лицу взгляд, показался знакомым. Я всмотрелась в темноту, силясь хоть что-то увидеть.

Внезапно голову пронзила острая вспышка боли, а следом пришло резкое осознание:

Это же я…

Я открыла глаза, но ничего не увидела. Ни пыльных книг, ни Эстер. Лишь липкая, холодная темнота обнимала за плечи. От ее прикосновений становилось не по себе. Невольно положила ладонь на живот, но отчего-то ничего не почувствовала. Пустота поселилась в моем сердце. Казалось, весь мир внезапно перестал существовать, а вместе с ним и я.

– Ну здравствуй, сестра. – Голос прозвучал словно в моей голове.

Обернулась, чувствуя, как по спине ползет липкий страх. Он касается лопаток, едва задевает плечи и сосредотачивается на затылке, путаясь в белоснежных волосах. Взгляд наткнулся на девичью фигурку. Кроме нее я не видела ничего. Казалось, мы были изолированы от всего Междуземья на задворках небытия. На губах черноволосой девушки застыла улыбка, которая пугала до дрожи в коленях.

– Я могла бы солгать, что рада тебя видеть, но не стану, – продолжила она, при этом губы ее оставались неподвижны. Я слышала ее мысли. Она поселилась у меня в голове. Уже давно. – Хотя, если учесть то, что ты позволишь мне занять твое тело, то я, наверное, должна быть тебе благодарна, – задумчиво добавила она.

Глупости. Я знала, что Катарине неведомо это чувство. Она была полной моей противоположностью. Жестокая, эгоистичная…

– Прекрати! – Мысль резко оборвалась, будто ее топором обрубили. – Ты ничем не лучше!