какого-то великана. Недалеко журчал ручей — днем мы его никогда не слышали, а сейчас он журчал громко. Мы сели на ржавый ковш от экскаватора. Оттуда было ясно видно, что шестой столб слева стоит в наклонном положении. Перед обедом на это обратил внимание и мастер и приказал нам выровнять его. Ничего, — сказал он, — расковыряйте немного бетон, а потом раскачайте столб. А если он сломается? — робко спросил Эдо Гаммер. Бросьте, — засмеялся мастер, — это железобетон. Как он может сломаться? Когда столб сломался, мастер был очень удивлен. А мы — нет. Мы пробовали его уже прежде выпрямить и тогда его надломили. Мастер не знал, что делать, вынимать из земли обломок столба — чертовски трудная работа, и тогда он ушел, чтобы не видеть, как мы будем бетонировать сломанный столб.

Вскоре после этого пришел директор с главным инженером. Мы боялись, что они заметят криво стоящий столб, но у них была другая забота.

— Дело вот в чем, ребята, — сказал инженер, когда мы все собрались вокруг него, — нужно, чтобы забор был готов до конца месяца. Речь идет о выполнении плана, а значит, и о премии для всего завода. Вот мы и хотим, чтобы вы сказали свое слово — справитесь или нет. Если нет, то мы поставим сюда бригаду рабочих, а вас переведем на другое место.

Он пытливо посмотрел на нас. Мы все опустили глаза, никто не хотел говорить первым.

— Хорошо, — откликнулся наконец Эдо Гаммер, которого мы выбрали бригадиром, — но с материалом должно быть лучше, чем до сих пор. Два дня мы просто слонялись по заводу, потому что не было столбов. Сейчас почти все столбы поставлены, а плит так и не видать. Значит, опять будем простаивать?

— Не бойтесь, материал будет, — сказал инженер. — Сегодня мастер поедет за плитами, и завтра к десяти они будут здесь.

— Смотрите, ребята, — добавил он через некоторое время. — Я не хочу, чтобы вы думали, что я вас впутываю в историю или что-нибудь в этом роде… Работа тяжелая, времени мало, может быть, придется работать больше, чем по восемь часов, может, даже десять-одиннадцать, если хотите справиться с этим делом. Но ведь вы мужчины, черт возьми!

Одиннадцать часов! Это нам не нравилось. Ведь по этому поводу есть закон, — заскулил кто-то. Но в то же время нам было жалко оставить работу, в которую мы уже втянулись. Давайте сюда бригаду рабочих, пусть они сделают половину, а мы сделаем другую, половину, — предложил Эдо Гаммер.

— Дело в том… — инженер запнулся, — в том, что сейчас у нас нет ни одной свободной бригады. Но, ребята, правда же, вам не стоит бояться этой работы. Вы хорошо заработаете, и какую-нибудь премию вам выделим. А в институте вам будет приятно, когда мы пришлем хорошие характеристики…

Директор поддержал инженера. Я с трудом выпросил для вас эту работу. Она хорошо оплачивается, в цеху вы б фигу заработали. Так зачем церемонии разводите?

— Я не знаю, пусть кто-нибудь другой еще скажет, — нахмурился Эдо Гаммер. — Чего ты молчишь? — обратился он ко мне.

Все смотрели на меня, и получалось так, что я один должен был все решить.

— Думаю, — начал я потихоньку, — мы могли бы взяться. Если хорошо спланировать время, не растягивать завтрак и немножко прибавить темпа, то, может, и получилось бы. А если увидим, что не получается, бригаду рабочих позвать никогда не поздно. Само собой, работать будем сколько надо! — Я вопросительно посмотрел на инженера. Он кивнул.

— Ну, как? — спросил Эдо Гаммер и посмотрел на ребят. Они согласились.

— Хорошо, ребята, — сказал инженер, — если вам что будет нужно, приходите ко мне.

— Не знаю, Может, мы хватили через край, — пробурчал Эдо Гаммер. Я пожал плечами: этого и я не знал.

— О чем ты думаешь? — спросила Яна. — Ты такой серьезный…

— Ничего, так, думаю о работе. Мы вернемся еще назад? Если Эдо Янош опять будет тебе надоедать, то только мигни мне, я опять приду к тебе.

Мы шли.

— Так ты ставишь этот забор, — проронила она. — Да, я маме сказала, что ты здесь, и мама хочет, чтоб ты зашел к нам, ей хочется тебя повидать. Придешь?

А когда мы отошли подальше, она обернулась и сказала:

— Мне кажется, что тот столб немного покосился…

Он наклонился, будто хотел недисциплинированно покинуть шеренгу, чтобы уйти. Когда я на него оглянулся, лицо Яны оказалось совсем близко, и в тот момент мне показалось, что у нее все такие же грустные глаза, как прежде. Тогда мне захотелось шагать с ней вот так все время, в том же направлении, в каком собирался уйти покосившийся столб. Я сказал себе, что завтра обязательно проверю, в каком направлении покосился столб. Но на другой день нас послали на станцию выгружать кирпичи. Мы их передавали по цепочке, из рук в руки, и нам очень хотелось удрать. Сначала мне казалось, что ребята смотрят на меня с упреком, будто я виноват, что нам не привезли плиты, а послали выгружать кирпичи, из-за чего у нас ободраны все руки. Но потом я об этом уже не думал, делал свое дело и думал о Яне. Просто так… может, мне нужно было думать о чем-нибудь другом, кроме работы.

После работы она ждала меня возле канцелярии.

— Ну, идешь к нам? — спросила она и улыбнулась. — Я обещала маме, что приведу тебя.

— Не могу ж я идти в таком виде, — запротестовал я, и она согласилась подождать, пока я умоюсь и переоденусь в общежитии. Это продолжалось довольно долго, она выказывала нетерпение.

С горы мы спускались по лестнице.

— Это далеко? — спросил я через некоторое время, но не получил ответа. Ее не оказалось рядом. Я оглянулся — она махала мне из-за малинового куста. Я подошел, и мы стали обирать малину.

— Там, наверху, еще лучше, — сказала она. — Пойдем лучше туда!

Все новые и новые кусты появлялись перед нами. Временами мы теряли друг друга и тогда начинали кричать — наши голоса раздавались по всему косогору. Но мы не думали об этом. Вскоре мы очутились на самом верху, на краю вырубки. Внизу под нами дымил завод, отсюда он казался детской игрушкой.

— Куда ведет эта тропинка? — спросил я.

— Не знаю, — ответила Яна, но мы все же пошли по ней.

Тропинка была крутая, и я схватил Яну за руку. Большие мудрые деревья серьезно покачивали кронами, ветки хлестали нас по лицам. Мы подошли к сложенным бревнам, сели на них и стали болтать ногами, как дети. Потом мы отправились еще дальше, пока не вышли на луг. Здесь сразу